Индикатор подлинного прогресса — Википедия

Индикатор подлинного прогресса (англ. genuine progress indicator, GPI) — обобщённый показатель, заменяющий ВВП в качестве интегральной меры экономического прогресса. GPI, как и ВВП, имеет денежное выражение, но в отличие от ВВП, суммирующего свои составляющие, в основе GPI лежит идея разделения на категории выгод и издержек, а итоговый показатель определяется как разность между ними. GPI стал одной из немногих альтернатив ВВП, широко обсуждаемых в научном сообществе и применяемых правительствами и неправительственными организациями для более точной оценки устойчивого экономического благосостояния (Talberth и др., 2007)^[1]. Динамика GPI в развитых странах в последние десятилетия является одним из главных аргументов, используемых сторонниками концепции «нерентабельного роста».

Первые попытки количественной оценки благосостояния на основе сравнения благ и издержек экономического роста были предприняты в 1960-х годах (Sametz, 1968). В работе Уильяма Нордхауса и Джеймса Тобина (1972)^[2] был предложен индикатор экономического благополучия на основе коррекции ВВП для учёта обычно не принимаемых во внимание экономических и социальных факторов. Дальнейшим развитием этой идеи послужил индекс экономических аспектов благосостояния, включавший экологические аспекты и использование природных ресурсов (Zolotas, 1981)^[3]. Оба последних индекса дали первые свидетельства расхождения между ВВП и реальным благосостоянием, количественно показав, что со временем всё большая доля экономической активности может становиться тщетной с точки зрения благополучия общества. Опираясь на работы предшественников, Герман Дэйли и Джон Кобб^[англ.] (1989)^[4] предложили индекс устойчивого экономического благосостояния (англ. ISEW) в качестве «способа оценки экономики, который даёт лучшие ориентиры для тех, кто заинтересован в увеличении экономического благосостояния»^[5]. ISEW включал в себя серию поправок к ВВП, учитывающих социальные и экологические факторы, а также использование природных ресурсов. В 1995 году организация Redefining Progress^[6] несколько усовершенствовала методологию ISEW и опубликовала результаты этой работы под новым названием «индикатор подлинного прогресса» (англ. genuine progress indicator).

Расчёт GPI, как и ВВП, начинается с персональных потребительских затрат. Они корректируются с учётом неравномерности распределения доходов, что отражает влияние социальной справедливости на благосостояние общества (равное по абсолютной величине приращение доходов имеет для бедных большее значение, чем для богатых). Далее к этой величине прибавляются (или отнимаются) денежные выражения различных аспектов экономической активности, затрагивающих общественное благосостояние. Они включают:

1. Позиции, которые засчитываются в ВВП в качестве доходов, но на деле являются издержками (например, денежные затраты на борьбу с загрязнением)

2. Позиции, которые игнорируются в ВВП, но тем не менее являются издержками (например, истощение невозобновляемых природных ресурсов)

3. Позиции, которые игнорируются в ВВП, но при этом являются доходами (например, ценность домашнего труда)

GPI делает наглядным тот факт, что само по себе количество экономической активности мало что значит для оценки её вклада в благосостояние без информации о её качестве (Venetoulis и Cobb, 2004).^[7]

В упрощённой форме расчётная формула выглядит так:

GPI = A+B - C - D + I

A - потребительские затраты, скорректированные с учётом распределения доходов

B – ценность нерыночных услуг, увеличивающих благосостояние

C – индивидуальные затраты на защиту от ухудшения экологической обстановки

D – цена деградации природной среды и истощения невозобновляемых ресурсов

I – увеличение капитала и баланс международной торговли

Согласно мнению его сторонников, GPI является «более верным» ориентиром в оценке экономического прогресса по сравнению с ВВП, но он не претендует на совершенство. Индикатор, основанный на относительно небольшом наборе исходных составляющих, с неизбежностью остаётся лишь весьма обобщённым и «грубым», возможность его «тонкой настройки» ограничена в основном доступностью разных видов данных. Кроме того, многие издержки экономического процесса в принципе затруднительно выразить в денежной форме.

Распространение GPI также сдерживается сохраняющимися методическими различиями в подсчётах, выполняемых разными исследователями, например, различиями в учёте климатического воздействия как накапливающегося либо только как текущего фактора. Значительную проблему представляет также единообразие в задании исходных граничных условий подсчётов для обеспечения сопоставимости GPI разных стран и регионов.

По мнению некоторых авторов, негативным фактором также является отсутствие в GPI в его нынешнем виде количественной оценки неопределённостей. Вычисление доверительных интервалов в оценке значений индекса могло бы повысить его привлекательность для практического использования.^[8]

GPI является по своей природе экономическим, а не экологическим показателем. Чтобы оценивать экологическую устойчивость, необходимо в дополнение к нему использовать биофизические индикаторы.^[9]

GPI не основан на «сильной» формулировке понятия экологической устойчивости, согласно которой истощение природного капитала не может быть компенсировано ростом в других сферах. Он на равных правах включает в себя экономические, социальные и экологические компоненты, поэтому возможно истощать природный или социальный капитал, увеличивая доходы и потребление, и при этом получать рост GPI на душу населения. Этот набор условий известен в теории как ситуация «слабой устойчивости» (Neumayer, 1999), он наблюдается на практике в некоторых региональных калькуляциях GPI. И наоборот, динамика GPI обострённо реагирует на упадок городов, выражающийся в таких проблемах, как безработица, низкие доходы и высокая неравномерность их распределения, высокая преступность.^[10]

Перечень калькуляций национальных GPI для двадцати одной страны

Перечень калькуляций региональных GPI для пятидесяти девяти регионов

Динамика изменений GPI для шести стран

В Российском научном сообществе не уделяется существенного внимания использованию GPI применительно к экономике России. В научных публикациях встречаются лишь упоминания об этом индикаторе, или приводятся краткие справочные сведения о нём. Не сложилось даже общепринятого русскоязычного названия.

На Украине в 2009 году опубликована оценка национального GPI за 2006 год без изложения методики расчётов^[11]. В 2010 году были выполнены расчёты GPI Украины за 2000—2007 годы по общепринятой методике^[12]. При этом примерно половина составляющих GPI не включалась в результаты ввиду недостатка статистических данных.

GPI официально используется в американском штате Мэриленд (на основании решения губернатора штата), штат Орегон разрабатывает десятилетний бюджетный план с использованием GPI^[13].

Законодатели Вермонта (США) объявили в качестве официальной цели повышение GPI штата на 5% в течение 5 лет^[14].

На протяжении истории существования GPI он критиковался с различных позиций.

Neumayer (1999) подверг сомнению концептуальную основу индикатора, по его мнению, некорректно смешиваются измерение текущего благосостояния и устойчивости, которые лучше рассматривать раздельно. Lawn (2005) защищал применяемый в GPI подход, показывая тесную связь многих аспектов текущего благосостояния с долговременной устойчивостью.

Другие критики указывали на противоречивый и произвольный, по их мнению, характер выбора методов денежной оценки ряда аспектов экономической активности, указывая, что субъективный выбор этих методов может частично объяснять расхождение динамики GPI и ВВП (Neumayer, 2000; Bleys, 2006). В ответ Lawn и др. (2009) описали теоретические основы наиболее спорных аспектов вычисления GPI, показывая, что принятые методы следуют общепризнанным различиям понятий дохода и капитала, как они были сформулированы в работе Фишера 1945 года. Защитники GPI обычно признают необходимость улучшения его методов за счёт совершенствования экспертных оценок и применения более детальной статистической базы.

Частым упрёком в адрес GPI является его «связь с субъективными ценностями». Его защитники в ответ обычно указывают на то, что, в конечном счёте, все индикаторы (включая ВВП) опираются на субъективный выбор в вопросе о том, какого рода информация заслуживает внимания и как именно её учесть. В процессе выбора мы с неизбежностью опираемся на наши ценности. По мнению его защитников, отличие GPI от других индикаторов состоит не в какой-либо его особенной «субъективности», а скорее в открытом изложении предпосылок и ценностей, на которых он основан.

Существует и критика GPI с антипотребительских позиций, в частности, подвергается сомнению выбор потребительских расходов в качестве базового компонента, что, по мнению критиков, является скрытым оправданием потребительства, то есть отождествления общественного блага с ростом материального потребления. Сторонники GPI отвечают, что ввиду трудностей количественного определения благополучия и удовлетворённости как психических феноменов, потребление можно признать приемлемой заменой благосостояния «в первом приближении».^[15]

• Redefining Progress  (англ.)
• Отчёт The Genuine Progress Indicator 2006  (англ.)
• Динамика ISEW и GPI на душу населения по отдельным странам  (англ.)
• Данилишин Б., Веклич О. Индикатор подлинного прогресса как адекватный макроэкономический показатель общественного благосостояния // Проблемы прогнозирования. — 2010. — № 6. — С.103-112.