Павел I — Википедия

Павел I Петрович
Император и Самодержец Всероссийский
6 (17) ноября 1796 — 12 (24) марта 1801
Коронация	5 (16) апреля 1797
Предшественник	Екатерина II
Преемник	Александр I
Наследник	цесаревич Александр Павлович с 1796 по 1801
Великий магистр Мальтийского ордена
29 ноября (10 декабря) 1798 — 12 (24) марта 1801
Предшественник	Фердинанд фон Гомпеш
Преемник	титул вакантен Александр I
Граф Ольденбургский
1 июля — 14 декабря 1773 года
Предшественник	Кристиан VII
Преемник	Фридрих Август I
Герцог Гольштейн-Готторпский
17 июля 1762 — 1 июля 1773
Предшественник	Пётр III
Преемник	титул упразднён (Кристиан VII как король Дании)
президент Адмиралтейств-коллегии
6 (17) июля 1762 — 6 (17) ноября 1796
Предшественник	Михаил Голицын
Преемник	Иван Чернышёв
Рождение	20 сентября (1 октября) 1754[1][2][…] Санкт-Петербург, Российская империя[3]
Смерть	11 (23) марта 1801[2][4] (46 лет) или 12 (24) марта 1801[4][2][…] (46 лет) Санкт-Петербург, Российская империя[3]
Место погребения	Петропавловский собор
Род	Гольштейн-Готторп-Романовы
Отец	Пётр III
Мать	Екатерина II
Супруга	1) Наталья Алексеевна (Августа-Вильгельмина-Луиза Гессен-Дармштадтская) 2) Мария Фёдоровна (София Мария Доротея Августа Луиза Вюртембергская)
Дети	От 1-го брака: нет От 2-го брака: сыновья: Александр, Константин, Николай, Михаил дочери: Александра, Елена, Мария, Екатерина, Ольга, Анна
Отношение к религии	православие
Автограф
Монограмма
Награды
Военная служба
Звание	генерал-адмирал Российского императорского флота, полковник Русской гвардии
Известен как	«русский Гамлет»
Медиафайлы на Викискладе
Произведения в Викитеке

Па́вел I Петро́вич (20 сентября [1 октября] 1754, Санкт-Петербург — ночь с 11 на 12 [24] марта 1801^[5][6][7][8], Санкт-Петербург^[9]) — император Всероссийский с 6 (17) ноября 1796 года, великий магистр Мальтийского ордена с 29 ноября (10 декабря) 1798 года^{[10][11][12][13]}. Второй представитель династии Гольштейн-Готторп-Романовых на русском троне. Родоначальник Российского императорского дома. Сын Екатерины II и Петра III. Внук герцогини Голштинской Анны Петровны, дочери Петра Великого. Отец трёх российских официальных императоров: Александра I, Константина I^[14] и Николая I.

Во внутренней политике ограничил крепостничество, про­во­дил курс на цен­тра­ли­за­цию и даль­ней­шую бю­ро­кра­ти­за­цию управ­ле­ния, ограничения привилегий дворянского сословия; в области военного строительства ори­ен­ти­ро­вал­ся на прусскую мо­дель, стре­мясь к про­фес­сио­нализации вой­ска; во внешней политике участвовал в соз­да­нии контрреволюционной 2-й ан­ти­фран­цуз­ской коа­ли­ции, но в 1800 году вы­шел из неё и на­чал про­во­дить по­ли­ти­ку сбли­же­ния с наполеоновской Фран­ци­ей против Англии^[15].

Павел I присоединил мирным путём Грузию, Аляску и Алеутские острова к Российской империи.

Павел ввёл серебряный стандарт российского рубля, уменьшил в десять раз расходы на содержание императорского двора, в два раза снизил расходы на флот и сократил армию. Реформированные самим императором армия и флот через два года под руководством Суворова и Ушакова одержали выдающиеся победы на суше и на море над революционными войсками Франции.

Проводимая императором политика ограничения дворянских свобод и привилегий, вызывавшие широкое отторжение дворянским офицерским корпусом военные преобразования, внешнеполитическая переориентация на союз с Францией после прихода к власти в ней Наполеона Бонапарта, непоследовательность и эксцентричность ряда мер, а также некоторые свойства его характера привели к широкому недовольству в среде гвардии и придворных сановников^[16]. В результате развития хода исполнения заговора, составленного с согласия его сына и наследника престола, целью которого было принудить Павла к отречению от престола, император был убит в драке с группой нетрезвых гвардейских офицеров в Михайловском замке в ночь с 11 (23) марта 1801 на 12 (24) марта 1801 года.

Оценка правления Павла I его современниками и позднее неоднозначна и сводилась к различным стереотипам, от «безумного тирана»^[17] до «Русского Гамлета»^[18], «царя-рыцаря» ^[19], «Дон-Кихота на троне»^[20], и даже «Святого Царя-мученика» ^[21].

Его Императорское Высочество Государь Великий князь Павел Петрович родился 20 сентября 1754 года в Петербурге, в Летнем дворце Елизаветы Петровны. Крещён 25 сентября^[22] духовнико́м императрицы Елизаветы Петровны протоиереем Фёдором Дубянским^[23].

Имя Павел при крещении было дано ему по велению императрицы Елизаветы. После крестин она сама принесла матери наследника на золотом блюде указ кабинету о выдаче Екатерине 100 000 pублей.^[24] Елизавета Петровна взяла воспитание внучатого племянника под свой полный контроль, а родителей отстранила сразу после рождения. Екатерина смогла увидеть Павла лишь через 40 дней и «… нашла его очень красивым»^[25]. Зато сама бездетная Елизавета навещала младенца по два раза в сутки, даже по ночам. Уже при смерти Елизавета Петровна просила Петра Фёдоровича «доказать свою к ней признательность любовью к собственному его сыну, нежно любимому ею Павлу».^[26] Гиперопека двоюродной бабушки-императрицы и отсутствие постоянного контакта с матерью привели к расстройству нервной системы мальчика с раннего детства ^[27].

Несмотря на внешнее сходство Павла с отцом (и типичный для севера Германии Y-гаплотип у прямых мужских потомков сына Павла — Николая I^[28][29]), впоследствии при дворе ходили ложные слухи, что ребёнок был зачат Екатериной от своего первого красавца-фаворита, Сергея Салтыкова. Слухи подпитывало то, что мальчик появился на свет через десять лет брака, когда многие уверились в бесплодности этого союза (свет на бездетность брака Екатерина проливает в своих мемуарах, в которых намекает, что до хирургической операции её муж страдал от фимоза)^[30]. Потеряв в четыре года единственную родную сестру Анну, которая прожила всего лишь год, мальчик перенёс свою любовь на всех животных и особенно кошек.^[31]

Первым воспитателем Павла стал близкий к Шуваловым дипломат Фёдор Дмитриевич Бехтеев, прививший Павлу оригинальными методами любовь к чтению , которая сохранилась на всю его жизнь, чему способствовал будущий уединённый образ жизни наследника престола. Мальчик любил читать французских просветителей: Вольтера, Дидро, Монтескьё. ^[32]Он прекрасно освоил латынь, французский и немецкий, преуспевал в математике, изучал танцы и военные упражнения. Образование цесаревича считалось образцовым для эпохи. В 1766 году Екатерина II приобрела для него библиотеку в 36 тысяч томов из наследства академика Корфа. ^[33]

В 1760 году Елизавета Петровна заменила заболевшего и вскоре умершего главного наставника, предписав следующему основные параметры обучения в своей инструкции^[34]. Им стал по её выбору Никита Иванович Панин, бывший посол России в Швеции и сторонник конституционной монархии. Он станет в будущем одним из участников заговора по свержению отца Павла — Петра III. Панин обозначил весьма обширный круг тем и предметов, в которых, по его мнению, должен был разбираться цесаревич^[35] Им был назначен ряд «учителей-предметников». Среди них были будущий Митрополит Платон (Закон Божий), Гранже (танцы), композитор Винченцо Манфредини (игра на клавесине и теория музыки, позднее композитор даже посвятил цесаревичу Павлу свою книгу «Правила гармонические или мелодические» Венеция, 1775).

Один из младших наставников Павла, преподаватель естественной истории Семён Порошин^[36] вёл дневник (1764—1765 гг.), ставший впоследствии ценным историческим источником по истории двора и для изучения личности цесаревича^[37].

Когда Павлу исполнилось семь лет, умерла императрица Елизавета Петровна, и он получил возможность постоянно общаться с родителями. Хотя став государем и будучи очень занят государственными делами и музыкальной деятельностью, Петр III относительно мало уделял внимания сыну, его биограф Гельбиг, описывал, что Петр III проявлял с Павлом отцовскую нежность. Однажды он навестил его, поцеловал и сказал окружающим с внутренней добросердечностью: «Из него выйдет добрый малый. ... я озабочусь его лучшим военным воспитанием, вместо нынешнего женственного» ^[38]. В другой раз, присутствуя на успешном экзамене Павла, гордый отец сказал:"этот плутишка знает предмет лучше нас" и наградил семилетнего мальчика званием капрала гвардии. По просьбе Панина награждение было отменено, чтобы Павел не зазнался и не стал считать себя уже взрослым (через год Екатерина назначила сына полковником Лейб-Гвардии Кирасирского полка, а через полтора – президентом Адмиралтейств-коллегии, дав ему высшее звание на флоте — генерал-адмирала). ^[39]

С восьми лет Павел проходил военно-морскую подготовку под руководством генерал-интенданта флота И. Л. Голенищева-Кутузова и генерал-фельдмаршала по флоту И. Г. Чернышёва. Сопровождал мать-императрицу в инспекциях военных гаваней и военно-морских учебных заведений.^[40]

В 11 лет Павел основал рядом со своей резиденцией на Каменном острове приют для инвалидов флота, полностью перечисляя своё генерал-адмиральское жалование на их содержание моряков-инвалидов и поддержку новых сирот морских офицеров до момента принятия их на казённый кошт в Морской кадетский корпус.^[41]

«Назначенный в детстве генерал-адмиралом, великий князь <…> не на шутку занимался своей должностью. Со времен основания русского флота до него не было такого ревнителя о морских делах, ему исключительно порученных». (Записки Семёна Порошина)

Уже в юные годы Павла стала занимать идея рыцарства^[42]. 23 февраля (6 марта) 1765 года воспитатель мальчика Семён Порошин записал в своём дневнике: «Читал я Его Высочеству Вертотову историю об ордене мальтийских кавалеров. Изволил он, потом, забавляться и, привязав к кавалерии своей флаг адмиральский, представлять себя кавалером Мальтийским. Представлял себя послом Мальтийским и говорил перед маленьким князем Куракиным речь».^[42].

С 1730-х масонство считали преемником христианских рыцарей, строителей и защитников храмов Иерусалима. Поэтому юный наследник заинтересовался как древними орденами, так и масонством. Предположительно в 1777 году, во время визита в Петербург шведского короля Густава III - (главы масонской ложи и кузена Екатерины II), князь князь Куракин организовал тайную встречу, где наследника приняли в масоны^[43].

Музыка с детства была важной частью досуга Павла. Он играл на клавишных и более всего любил играть на флейте, исполнял французские песни и оперные итальянские арии, собирал ноты и либретто, посещал придворные концерты и спектакли. ^[44] Музыка расцвета барокко сопровождала его при дворах в Ораниенбауме, на Каменном острове, в Павловске и Гатчине.^[45]

«...Любезен, умен, насмешлив, он [Павел] не чуждался общества, охотник был до театра и всякой забавы»^[46]

(Князь И.М. Долгоруков)

Павел с детства прекрасно рисовал и уже в 10 лет получил от Академии Художеств диплом в признание своих успехов.^[47]

Чаще всего Павел предпочитал работать в технике акварель или сангина.^[48]

В 1765 году сказали что ему, как немецкому(голштинскому) принцу, должно быть особенно важно избрание нового императора в Священной Римской империи, а он на это ответил: «Что вы ко мне пристали, какой я немецкий принц, я великий князь российский»^[49].

В одиннадцать лет цесаревич перенес первую серьёзную болезнь, которая сопровождалась судорогами. Сохранить жизнь Павлу тогда удалось только путем операции на горле. Из-за болезни произошло сокращение нервов на лице цесаревича. В шестнадцать лет Павел заболел снова и очень тяжело, почти неделю находясь на грани жизни и смерти. В результате этих болезней в последующем внешность Павла постепенно начала меняться в худшую сторону^[50].

Согласно мнению известного русского психиатра Ковалевского Павел страдал падучей болезнью (эпилепсией), в детстве проявлял судорожные припадки и в нём проявлялись черты эпилептического характера.^[51]

Достигнув совершеннолетия, великий князь по настоянию матери уступил 5 октября 1773 года свои права на отеческие владения в Шлезвиг-Гольштейнском герцогстве, к которым принадлежали города Киль, Апенраде, Ноймюнстер, датскому королю Кристиану VII, взамен графств Ольденбург и Дельменхорст в Северной Германии, от которых также был вынужден отказаться 14 декабря того же года в пользу своего родственника, родного дяди его матери — герцога Фридриха Августа, любекского протестантского епископа. ^[52]

После очень тяжёлой болезни шестнадцатилетнего Павла, когда у Екатерины II появились сомнения, «упрочит ли брак Цесаревича, вследствие слабости его здоровья, порядок престолонаследия в государстве, на фрейлину Софью Степановну Черторыжскую ( в девичестве Ушакову), сговорчивую бездетную двадцатипятилетнюю генеральскую вдову (дочь писателя Степана Фёдоровича Ушакова, новгородского, а потом петербургского губернатора и сенатора), возложено было поручение испытать силу своих прелестей над сердцем великого князя»^[53].

В 1772 году от юного Павла у этой молодой женщины родился незаконнорожденный сын Семён, которого императрица взяла к себе во дворец на воспитание и дала ему фамилию «Великий». Целых пять лет, до рождения первого законного сына Павла — Александра, Семён Великий оставался относительной гарантией власти для его царственной бабушки на случай внезапной кончины Павла.

По версии, выдвинутой историком великим князем Николаем Михайловичем, именно Семён Великий, а не его младший единокровный брат и стал позднее известным в истории старцем Фёдором Кузьмичом^[54].

Когда Павлу было восемь лет, его мать Екатерина, опираясь в основном на Измайловский полк гвардии в котором служили братья Орловы^[55],осуществила переворот, вскоре после которого отец Павла Петр III при не вполне выясненных обстоятельствах внезапно умер.^[56]

При вступлении на престол Екатерины войска присягали не только ей самой, но и наследнику Павлу Петровичу.^[57] Есть сведения, что в преддверии венчания на царство Екатерина дала письменное обязательство о передаче короны Павлу по достижении совершеннолетия, впоследствии уничтоженное ею.^[58] В действительности она не собиралась поступаться полнотой своей власти и делиться ею ни в 1762 году, ни позже, когда Павел повзрослел.^[59] Все недовольные Екатериной и её правлением в такой ситуации возлагали свои надежды на Павла как на единственного законного наследника престола.^[60]

В 1771 году восставшие ссыльные на Камчатке во главе с Морицем Августом Бенёвским присягнули Павлу как императору и привели к такой присяге всех жителей Большерецкого острога. Бенёвский и капитан Степанов от имени всех восставших написали, огласили и отправили в столицу «Объявление в Сенат», в котором говорилось о беззакониях, которые чинили в России императрица Екатерина, её двор и её фавориты. В «Объявлении» упоминалось о том, что «законный государь Павел Петрович» неправильно лишён престола, о бедствиях российского народа и несправедливости распределения общественных благ, о гнёте самодержавия и бюрократического строя, мешающего развитию ремёсел и торговли. «Объявление» — уникальное совместное политическое обвинение узурпировавшей трон Екатерины от имени дворянства и простого народа^[61][62]. Емельян Пугачёв, выдававший себя за «спасшегося за морем» царя Петра III, постоянно упоминал наследника как своего сына, имея его детский портрет и "знамя с голштинским гербом".^{[63] [64]}

Павел воспитывался как наследник престола, но чем старше он становился, тем дальше его держали от государственных дел.

После рождения у Павла старшего сына, наречённого Александром, Екатерина рассматривала возможность передачи престола любимому внуку в обход нелюбимого сына.^[65]. Накануне смерти Екатерины некоторые придворные ждали обнародования манифеста об отстранении Павла, заключении его в эстляндском замке Лоде и провозглашении наследником Александра. Существовало мнение что, манифест (завещание) Екатерины самолично уничтожил кабинет-секретарь Александр Безбородко, что позволило ему получить при новом императоре высший чин канцлера^[66][67]. Однако, согласно указу Петра I 1722 года, завещание имело силу только при обнародовании при жизни монарха. Екатерина II, зная это, вряд ли пошла бы на такой рискованный шаг.^[68]

Сложные отношения с матерью, во многом связанные с наглым поведением по отношению к наследнику престола её многочисленных фаворитов и с ходившими слухами об убийстве матерью его отца, не помешали испытывать Павлу по отношению к матери глубокие родственные чувства, особенно проявившиеся в день её кончины: "... при последнем свидании своем с нею, оказал ей все, что только можно требовать от чувствительного и искренно мать свою любящего сына: он ринулся к ней с возможнейшими изъявлениями всей детской своей любви, плакал, рыдал, целовал у нее руки и все члены, омочал их сыновними слезами и, при оказании всех знаков истинного сокрушения сердечного, находился безотлучно при ней, до самой минуты переселения ее в вечность, что воспоследовало через два часа после его прибытия. Сим изъявил он ей последний долг истинно любившего и почитавшего во всю ее жизнь сына и самым сим поступком приобрел уже первую себе похвалу и одобрение."^[69].

Сам наследник был очень популярен в империи: австрийский посланник в Петербурге Иосиф Лобковиц писал в Вену в 1775 году: «Павел — кумир своего народа»^[70]

В первый раз Павел женился 29 сентября 1773 года на великой княжне Наталье Алексеевне, рождённой принцессой Августой Вильгельминой Луизой Гессен-Дармштадтской, дочерью ландграфа Гессен-Дармштадтского Людвига IX и Каролины Цвейбрюкен-Биркенфельдской.^[71]

Девочка воспитывалась в доме, в котором часто гостили Гёте, Гердер, Виланд и другие знаменитости того времени. Её мать активно переписывалась и с самим Фридрихом Великим.^[72]

Вильгельмина, отличавшаяся умом и сильным характером с юности, была выбрана Павлом в жёны по инициативе прусского короля Фридриха II, убедившего её семью в важности этого союза для Пруссии. Девочка понравилась и Екатерине II, она писала : «…личико у нее прелестное, черты правильные, она ласкова, умна; я ею очень довольна, и сын мой влюблен…»^[73].Павел боготворил супругу (после крещения — Наталью Алексеевну), но её либеральные взгляды, включая поддержку освобождения крестьян, вызвали конфликт с императрицей Екатериной II. Современники отмечали её честолюбивый нрав и независимость суждений.^[74]

Через 2,5 года брака принцесса скончалась во время тяжёлых родов из-за сколиоза^[75] вместе с ребёнком.

Через несколько минут после констатации смерти Екатерина II увезла разбитого морально и физически сына в Царское Село и сразу начала подыскивать ему новую невесту — принцессу Вюртембергскую. Императрица ограничила траур тремя месяцами, а уже через неделю отпраздновала свой 47-й день рождения.^[76]

В том же 1776 году году Павлу и сосватали Софию-Доротею Вюртембергскую, дочь Фридриха Евгения, герцога Вюртембергского.

Она родилась 14 (25) октября 1759 года в Штеттинском замке (там же, где родилась и Екатерина II), где её отец (подобно отцу Екатерины) служил комендантом.

Фридрих Великий самолично устроил встречу Павла со своей внучатой племянницей в Берлине. Молодой вдовец был пленён семнадцатилетней блондинкой, он писал матери^[77]:

Я нашёл свою невесту такову, какову только желать мысленно себе мог: недурна собою, велика, стройна, застенчива, отвечает умно и расторопно. Что же касается до сердца ея, то имеет она его весьма чувствительное и нежное. Весьма проста в обращении, любит быть дома и упражняться чтением или музыкою.

Павел уже на третий день знакомства согласился на брак и ещё почти две недели Фридрих развлекал своего высокого гостя смотрами, спектаклями, праздниками в Шарлоттенбурге, в Монбижу, Сан-Суси и т. д. Павел покинул Берлин, восхищённый Пруссией.^[78]

Девушка уже была помолвлена с братом Натальи Алексеевны (первой жены Павла) — принцем Людвигом Гессенским, но ради русского царевича эту помолвку пришлось разорвать за отступные в 10 тысяч рублей пенсиона бывшему жениху. После принятия православия она стала именоваться Марией Фёдоровной.^[79]

Принцесса с юности имела хобби, которое было для знатной особы довольно необычно. Она очень хорошо рисовала, гравировала и любила работать на токарном станке, точа на нём камеи с портретами Павла, Екатерины и других знакомых, активно раздаривала эти камеи, сделанные с большим художественным мастерством и талантом и ныне хранящиеся в Эрмитаже и других музеях мира.^[80][81]

Супруга Павла, как и он сам лично, проявила огромную человеческую заботу и деятельную доброту по отношению к простому русскому народу. Она стояла у истоков Императорского человеколюбивого общества,^[82] Повивального института,^[83] училища ордена святой Екатерины, а также целого ряда других филантропических заведений ^[84]

По случаю рождения в семье Павла будущего наследника престола, ставшего позже императором Александром I, Екатерина II, став бабушкой, подарила Павлу 362 десятины земель с деревнями и крестьянами, по берегам небольшой реки Славянки. Новая усадьба всего в четырёх верстах от императорского Царского Села получила название села Павловского.

Совместная жизнь в Павловском имении оказалась не очень долгой. В 1781 году цесаревич вместе с супругой предпринял гран-тур — большое заграничное путешествие по Европе в конных экипажах, растянувшееся на полтора года и 14 тысяч километров. К тому времени они уже пять лет были в браке, и у них родились два мальчика, оставшихся в России. Путешествовали инкогнито, под именами графа и графини Северных (Du Nord)^[85] останавливаясь в постоялых дворах и специально снятых особняках. Гран-тур пришлось прервать из-за новой беременности великой княгини.

В связи с рождением в 1783 году первой дочери Павла, названной Александрой, Екатерина подарила сыну Гатчину, выкупленную у наследников недавно умершего бывшего фаворита графа Григория Орлова. Новая резиденция была гораздо больше Павловска, дальше отделена территориально от двора царицы и в ней великий князь весь год мог жить отдельно от властной матери.

Уехав из столицы в Гатчину, Павел завёл обычаи, резко отличные от петербургских. Одно из первых по времени описаний Гатчины, уже по восшествии Павла на престол, принадлежит барону Бальтазару Кампенгаузену (СПб., 1797 г.):

…Ансамбль в Гатчине имеет почти недосягаемое выражение благородства и величия…

…Как шедевр искусства, которому прекрасная природа здесь помогла более чем какой-либо другой резиденции близ императорской столицы, загородный замок Гатчины со своими обширными садами и постройками заслужил, чтобы его знали...

…Сам император Иосиф II^[86] признавал за Гатчинским дворцом преимущественное положение среди первейших дворцов Европы.

Создавая в Гатчине подчинённый только ему и им воспитанный военный отряд, Павел подражал Петру Великому и открыто сравнивал впоследствии гатчинские войска с «потешными полками» Петра, а своих офицеров — с его сподвижниками.

Гатчинские войска принято характеризовать отрицательно — как грубых солдафонов, обученных лишь фрунту и шагистике. Сохранившиеся планы учений опровергают этот растиражированный стереотип. С 1793 по 1796 годы на учениях гатчинские войска под командованием цесаревича отрабатывали взаимодействие различных родов войск при форсировании водных преград, а также при отражении морского десанта противника при его высадке на берег.

Великий князь и княгиня продолжали активно заниматься музыкой. Так, в 1787 году крупный итальянский композитор Доменико Чимароза получает приглашение из Петербурга стать придворным капельмейстером, где до него эту должность занимали Арайя, Сарти, Траэтта и выдающийся композитор барокко, "Рафаэль музыки" – Бальдассаре Галуппи. В российской столице Чимароза создаёт многочисленные оперные, вокальные, инструментальные и хоровые сочинения, даёт уроки Марии Фёдоровне и их детям. А сам Павел становится крёстным отцом сына композитора, названного в честь него Паоло.^[87].

Павел вступил на престол 6 (17) ноября 1796 года в возрасте 42 лет. Сразу по восшествии на престол новый император освободил всех содержавшихся «по тайной экспедиции», даровал всеобщую амнистию всем чинам, находившимся под судом и следствием^[88], а также простил находившихся в опале при Екатерине вельмож и общественных деятелей, в частности, был возвращён из ссылки Радищев; Н. Н. Трубецкому и Ивану Тургеневу дозволено вернуться в Москву, причём последний был назначен директором Императорского Московского университета. Свободу также получили Николай Новиков и все польские повстанцы (всего 87 человек), в том числе сам генералиссимус Костюшко^[89][90].

Историк Платонов пишет, что Павел, несмотря на обиды, сохранял уважение к достижениям Екатерины как правительницы, что отражалось в его попытках подражать её стилю управления в первые годы царствования. ^[91]

Император Павел I отличался высокой работоспособностью: поднимался в 5 утра, начинал день с приёма докладов, строго наказывая опоздавших чиновников. Его рабочий день длился до 16 часов.^[92] Павел избегал светских развлечений(балов,охот,карточных игр), предпочитая для отдыха чтение, театр, музыку и шахматы.^[93][94][95] Ежедневно проводил военные смотры различных полков (развод караулов и вахт-парады), которые заменяли ему прогулки.

Внутренняя политика проводилась согласно принципам, сформулированным им ещё в молодости:

«Для меня не существует ни партий, ни интересов, кроме интересов государства, а при моем характере мне тяжело видеть, что дела идут вкривь и вкось и что причиною тому небрежность и личные виды. Я желаю лучше быть ненавидимым за правое дело, чем любимым за дело неправое.»

В ноябре 1796 года, по повелению Павла, прах его отца, не успевшего пройти коронацию при жизни Петра III, был торжественно перенесён из могилы в Невском монастыре в Зимний дворец, где состоялось совместное коронование его праха и трупа Екатерины II; в декабре того же года они были торжественно официально похоронены как император Петр III и его супруга в Петропавловском соборе, усыпальнице российских императоров^[96]. Во время пребывания в Венеции в ходе Гран-тура в 1782 году Павел услышал историю о торжественном почётном перезахоронении в 1623 году несправедливо обвиненного и казнённого сенатора Антонио Фоскарини и сам повторил это в 1796 году с прахом своего отца – Петра III.^[97]

5 апреля 1797 года, в первый день Пасхи, состоялась коронация Павла I в Успенском соборе Московского Кремля.

В день коронации он публично прочёл принятый новый закон о престолонаследии, который вводил прин­цип пер­во­род­ст­ва, то есть принцип наследования пре­сто­ла стар­шим сы­ном, что восстанавливало традиционную в Русском государстве практику, изменённую императором Петром в 1722 году (на­зна­че­ния на­след­ни­ка)^[98]. Акт о престолонаследии 1797 года вводил так называемую австрийскую (полусалическую) примогенитуру, при которой преимущество в наследовании имели потомки мужского пола. Впервые были установлены правила регентства.

Акт дополнялся и уточнялся положениями принятого в тот же день «Учреждения об Императорской фамилии», которое определяло состав императорской фамилии, иерархическое старшинство её членов, их права и обязанности, устанавливало гербы, титулы, источники и размеры содержания членов императорской фамилии. В тот же день было принято и «Установление для орденов кавалерских российских»^[99]

Павел I не был первым представителем династии Гольштейн-Готторпов- Романовых на русском троне, но именно он юридически закрепил принципы наследования, исключив произвол в назначении преемника (как это было при Петре I и Екатерине II). Поэтому в историографии его часто называют «родоначальником» в контексте создания устойчивой правовой системы Российского императорского дома. ^[100]

Историк Шильдер подчёркивает, что Павел юридически оформил династию как наследственный институт, что дало основания считать его «родоначальником» в правовом смысле. ^[101]

Павел Первый был первым из правителей России, кто попытался ослабить и ограничить рабство^[102] крепостничества в ней:

• Павел запретил отнимать детей у родителей и разделять супругов при продаже помещиками семей крепостных и им было запрещено продавать безземельных дворовых людей и крепостных крестьян без земли.^{[103][104][105]}
• Манифестом «О трёхдневной работе помещичьих крестьян в пользу помещика, и о непринуждении к работе в дни воскресные», Павел I запретил помещикам отправление барщины более трёх дней в неделю. У крепостных крестьян, составлявших основную массу народа российской империи, впервые появился выходной день — воскресенье^[106]
• Была отменена разорительная для крестьян хлебная повинность. По свидетельству русского агронома А. Т. Болотова, это произвело «благодетельные действия во всем государстве».^[107]
• Была прощена недоимка подушной подати на огромную сумму в 7 миллионов рублей — десятую часть годового бюджета империи.^[108]
• Началась льготная продажа соли — важнейшего и дефицитного пищевого ресурса в то время.^[109]
• Из государственных запасов стали продавать хлеб, чтобы сбить высокие цены на него. Эта мера привела к заметному падению цен на хлеб и уменьшению числа голодающих.^[110]
• Губернаторам было предписано наблюдать за отношением помещиков к крепостным крестьянам. В случае жестокого обращения с крепостными было предписано докладывать об этом императору.^[111]
• Указом от 19 (30) сентября 1797 года отменена повинность держать лошадей для армии и отдавать ей продовольствие, вместо этого стали брать «по 15 копеек с души, надбавку к подушному окладу».^[112]
• Если помещик доводил своих крестьян до нищеты из-за чрезмерно жестокой эксплуатации, его обязывали платить по 500 рублей за каждого обнищавшего работника. В случае повторного обнаружения этого факта, владелец лишался своего имущества — имение переходило в собственность государства.^[113]

Император тем самым требовал от помещиков проявлять заботу о материальном положении своих крестьян. Более того, помещики были обязаны «содержать» своих крестьян. В частности, хозяин имения должен был нанимать для своих больных крестьян лекаря.^[114] Сам Павел Петрович так поступал ещё с молодости:

…даже не обращая внимания на убытки собственной казны…в видах сохранения здоровья жителей Гатчины, а также крестьян округа и солдат, Он (великий князь Павел) озаботился устройством медицинских учреждений, которыми все нуждающиеся в помощи могли пользоваться бесплатно.

— Бальтазар Кампенгаузен

Таким образом Павел является пионером оказания бесплатной медицинской помощи населению России. ^[115][116]

Взойдя на трон, Павел впервые привёл крестьян к личной присяге императору. Это ясно давало всем понять, что теперь они не рабы в личной собственности землевладельца, а подданные самодержца.^{[117] [118] [119][120]}

«Человек, — говорил Павел Петрович, — первое сокровище государства, и труд его — богатство; его нет, труд пропал, и земля пуста, а когда деревня не в добре, то и богатства нет. Сбережение государства — сбережение людей, сбережение людей — сбережение государства».^[121]

Павел I приурочил издание Манифеста о трёхдневной барщине к собственной коронации в Москве 5 (16) апреля 1797 года, поставив его в один ряд с ключевыми законами своего царствования. По мнению историка А. Г. Тартаковского, император тем самым «доказал, какое исключительное государственное значение он ему [Манифесту] придавал, несомненно видя в нём документ программного характера для решения крестьянского вопроса в России»^[122].

Павел при этом не помышлял об отмене крепостного права, полагая, что такой шаг будет стоить ему престола^[123]. Восторженные встречи царя простым народом в Муроме и Костроме, искренние ликования провинциальных крестьян при виде своего государя, которыми Павел I , судя по его письму, был очень тронут («меня окружает … бесчисленный народ, непрерывно старающийся выразить свою безграничную любовь»^[123]), так и не смогли переубедить его в главном. Император не был уверен, что сумеет сохранить всю полноту своей власти над огромными крестьянскими массами России в случае предоставления им реальных прав и свобод. Самим фактом издания Манифеста о трёхдневной барщине император уже решился на рискованный шаг, фактически встав между помещиками и крепостными крестьянами, с целью снижения нормы отчуждения крестьянского труда.

Кроме того, новый император впервые разрешил крестьянам жаловаться на помещиков (до того действовал запрет на жалобы и прошения к верховной власти, введённый в 1767 году Екатериной II).

Историк М. А. Рахматуллин указывает о времени правления Екатерины:^[124]

В помещичьих имениях наказать крепостного розгами, батогами, плетьми, посадить в цепях и колодках на хлеб и воду было делом обыденным. К таким наказаниям прибегали учёный агроном А. Т. Болотов, и поэт Г. Р. Державин, и писатель и историк М. М. Щербатов, и многие другие образованнейшие люди эпохи, становясь, по существу, в один ряд с Салтычихой. И это являлось нормой.

На тему жестокости в среде помещиков подробно писал ещё в 1881 году историк Василий Семевский – главный специалист в дореволюционной России по истории русского крестьянства. В книге «Крестьяне в царствование императрицы Екатерины II», имея в виду таких просвещённых помещиков как Державин и Болотов, Семевский задаётся вопросом: «Если так действовал человек, тронутый образованием, то, что же делалось у других помещиков?».^[125]

Историк А. Б. Каменский отмечает:

Именно в царствование Екатерины II крепостничество достигло высшей точки своего развития: помещики получили право ссылать своих крестьян на каторгу (1765)(то есть без суда) , крепостным запрещалось подавать жалобы на помещиков в «собственные руки», то есть непосредственно императрице (1767), и др. И хотя правительство устраивало показательные процессы над помещиками (например, «дело Салтычихи» — помещицы Московской губернии Д. Н. Салтыковой, крайне жестоко обращавшейся с крепостными крестьянами(пытавшей и убивавшей их)), власть дворян над крепостными была безгранична.

^[126]

Павел решил лично рассматривать жалобы, для чего у Зимнего дворца был поставлен специальный «непристрастный» жёлтый «ящик для прошений». Подданные царя стали класть просьбы, жалобы, рапорты (доносы), а затем некоторые злоумышленники даже стали специально класть карикатуры и пасквили на особу самого императора, чтобы вызвать его припадки гнева и он перестал вообще читать бумаги из ящика и убрал ящик.^[127]

Раз в несколько дней ящик приносили Павлу I , он читал документы сам или просил зачитывать жалобы вслух секретарей своей канцелярии. После чего, отправлял их в Сенат и губернские учреждения, где проводились по ним расследования. В течение только одного года поступило 3229 писем, на которые император ответил 854 указами и 1793 устными приказами.^[128]

Показателен указ императора, вышедший позже, в мае 1799 года:

«Утверждая престол наш на правосудии и милосердии, никогда не затворяли мы слуха и внимания нашего к истинным нуждам и правым жалобам верных наших подданных, напротив, отверзли все пути и способы, чтобы глас слабого, утеснённого со всей верностию мог до нас проникнуть и получить в законах и повелениях наших скорую защиту».

^[42]

С апреля 1797 года ответы монарха на прошения стали печататься в газетах — «Санкт-Петербургских ведомостях» и «Московских ведомостях» и это помогало проводить правовое просвещение. По мнению современников императора, ящик был благодеянием — помогал раскрывать тайные преступления и давал обратную связь о работе администрации царя. Ящик служил дополнительным средством эффективного госконтроля в империи.

А. Коцебу писал:

«Народ, — говорят, — был счастлив, его, — говорят, — никто не притеснял. Вельможи не смели обращаться с ним с обычною надменностью; они знали, что всякому возможно было писать прямо государю и что государь читал каждое письмо. Им было бы плохо, если бы до него дошло о какой-нибудь несправедливости; поэтому страх внушал им человеколюбие. Из 36 миллионов людей по крайней мере 33 миллиона имели повод благословлять императора, хотя и не все осознавали это».^[129]

Чаще всего императору писали дворяне и военные, купцы, реже мещане и духовенство. Совсем редко поступали письма от крепостных крестьян (крепостные были практически поголовно безграмотны).В последний раз ящик ставили в Павловске в начале августа 1798 года. Он перестал использоваться , так как Павел I разочаровался в эффективности такой системы (многие жалобы оказались клеветой и даже кидали в ящик оскорбления в адрес царя).^[130]

Издание Манифеста о трёхдневной барщине приветствовали как старые екатерининские чиновники реформаторского толка (Я. Е. Сиверс, А. А. Безбородко и др.), так и будущие реформаторы первой половины XIX века (М. М. Сперанский, В. П. Кочубей, П. Д. Киселёв и др.). Сперанский назвал павловский Манифест замечательным для своего времени.

Закон воспели придворные поэты:

Крестьян на тяжку призрел долю,
На пот их с кровию воззрел,
Воззрел и дал им полну волю
Свободным в праздник быть от дел;
Рассек на части их недели,
Чтоб три дня барщину потели,
А три дня жали свой загон;
Детей и сирых бы кормили,
А в праздник слушать бы ходили
Святой божественный закон

— фрагмент «Оды государю императору Павлу Петровичу» С. В. Руссова, написанной к первой годовщине царствования Павла I^[131]

Представители иностранных держав увидели в нём начало крестьянских реформ (советник прусского посольства Вегенер, писал своему руководству, что Манифест — «единственная вещь, которая произвела сенсацию», «закон, столь решительный в этом отношении и не существовавший доселе в России, позволяет рассматривать этот демарш императора как попытку подготовить низший класс нации к состоянию менее рабскому»)^[132].

За Манифест о трёхдневной барщине Павла хвалили будущие декабристы, отмечая стремление государя к справедливости (Н. И. Тургенев)^[133], видя в нём «смелого реформатора» (А. В. Поджио)^[134], пользовавшегося любовью простого народа (М. А. Фонвизин)^[135].

Недовольством и бойкотом встретили Манифест консервативные дворянско-помещичьи круги (князь И. В. Лопухин и др.), считавшие его ненужным и вредным законом. Сенатор Лопухин впоследствии открыто предостерегал Александра I, «чтоб не возобновился Указ, разделяющий время работ крестьянских на себя и на помещиков, ограничивающий власть последних». «Хорошо, что (павловский закон) оставался как бы без исполнения», — писал Лопухин государю, потому что «в России ослабление связей подчинённости крестьян помещикам опаснее нашествия неприятельского»^[136].

Крестьяне расценили его как закон, официально защищавший их интересы и облегчавший их тяжёлое положение, и пытались жаловаться на бойкотирование его норм помещиками.

А. Н. Радищев в статье «Описание моего владения» (1801—1802) утверждал, что в ситуации неопределённости правового статуса крестьянина и помещика регламентация крестьянских повинностей изначально была и будет обречена на провал: «на нынешнее время законоположение сие невеликое будет иметь действие, ибо состояние ни землевладельца, ни дворового не определено»^[137].

Действия Павла I в отношении дворянства имели в виду ограничение дворянских привилегий, данных Манифестом «О даровании вольности и свободы всему российскому дворянству» 1762 года и Жалованной грамотой 1785 года. ^{[138] [139]}

• Павел уволил около 20 тыс. чиновников и офицеров за коррупцию и воровство.
• Ввёл запрет на отставку офицеров, прослуживших менее года (1798 г.).
• Павел запретил переход с военной службы на гражданскую без разрешения Сената (с 1799 г.)
• Лишил неслуживших дворян права участвовать в выборах и занимать должности.
• Отменил запрет на телесные наказания для дворян (1797 г.), применяя их за убийства, разбои, пьянство и служебные преступления.
• Запретил коллективные жалобы и петиции без одобрения губернатора (1797 г.).
• Упразднил губернские дворянские собрания (1799 г.), лишив дворянство права выбирать заседателей в суды (1800 г.).
• Ввёл налог на содержание местного самоуправления (1797 г.), увеличив его к 1799 г.
• Установил подушную подать для дворян — 20 рублей «с души» (1799 г.).

Губернатор, сенатор, действительный тайный советник, масон Ф. П. Лубяновский вспоминал:

… нельзя было не заметить с первого шага в столице, как дрожь, и не от стужи только, словно эпидемия, всех равно пронимала… эта эпоха уже имела свои названия. Называли её, где так требовалось: торжественно и громогласно — возрождением; в приятельской беседе, осторожно, в полголоса — царством власти, силы и страха; в тайне между четырёх глаз — затмением свыше.

— Воспоминания Федора Петровича Лубяновского (1777—1834). — М.: Типография Грачева, 1872. — С. 91.

С другой стороны, Е. С. Шумигорский писал:

«масса простого народа в несколько месяцев, получившая большее облегчение в тягостной своей доле, чем за всё царствование Екатерины, и солдаты, освободившиеся от гнёта произвольной командирской власти и почувствовавшие себя на „государственной службе“, с надеждой смотрели на будущее: их мало трогали „господские“ и „командирские“ тревоги»^[140].

Миф о массовой ссылке дворян в Сибирь при Павле I (1796–1801) не подтверждается документами: реально сослано менее 10 человек за тяжкие преступления (взятки, крупные хищения). Большинство чиновников, временно отправленных в имения «в опалу», возвращались в столицу через несколько месяцев с повышением в чине. ^{[141] [142] [143] [144] [145]}

Показательна история с известной ссылкой фельдмаршала Суворова:

Суворов открыто критиковал военные реформы Павла I, заявляя: «Русские прусских всегда бивали, что ж тут перенять?»

6 февраля 1797 г. по результатам прошедшего смотра и финансовых ревизий его вместе с пятью другими фельдмаршалами уволили в отставку без права ношения мундира. В марте он прибыл в своё имение «Губерния» под Кобрином с 19 штабными офицерами-сослуживцами, подарив каждому деревню с крестьянами.

5 апреля 1797 г., в день долгожданной коронации, Павел получил рапорт сенатора и генерал-майора М. П. Румянцева о том, что Суворов в Кобрине «волнует умы и готовит бунт». Его выслали в Кончанское под надзор^[146]. Соратников арестовали, но через два месяца отпустили из-за отсутствия доказательств.

Условия ссылки были строгими: контроль переписки, запрет на перемещения и визиты. Помимо опалы и ссылки, Павел I дал ход множеству исковых дел против графа Суворова, первые из которых, связанные со снабжением войск во время польской кампании, были начаты ещё Екатериной II. Вместе с новыми гражданскими исками и результатами служебных ревизий сумма финансовых претензий к Суворову составила более 800 000 рублей и продолжала расти, по мере открытия новых обстоятельств.

В феврале 1798 г. Суворову разрешили вернуться в Петербург, но его продолжающиеся насмешки над реформами вызвали новый конфликт. Граф уехал в своё имение Кончанское, где здоровье ухудшилось, и он решил уйти в монастырь.

6 февраля 1799 г. Суворову привезли от Павла I депешу: «Граф Александр Васильевич! Теперь нам не время рассчитываться. Виноватого Бог простит. Римский император требует вас в начальники своей армии…».

Суворов стремительно прибыл в Петербург, где, упав в ноги императору^[147], вызвал его благосклонность. Павел собственноручно надел на графа Мальтийскую рыцарскую бриллиантовую цепь ордена Св. Иоанна Иерусалимского и знак Большого креста.

Когда Павел I вручил под командование фельдмаршала свою новую армию, реформированную им самим за два с половиной года, переэкипированную в тёплую форму и с перевооружённой отлаженной артиллерией, Суворов воскликнул: «Боже, спаси царя!». на что Павел ответил: «Тебе спасать царей!»^[147].

После побед в Италии – (Мантуя, Алессандрия) Суворов получил титул князя Италийского и звание гранда Сардинии. Павел писал: «через сие вы и мне войдёте в родство…»^[148] и приказал оказывать в будущем Суворову царские почести.

Современники восхищались Суворовым в Англии и России: «приятно быть русским в такое славное для России время»^[149]. Однако косвенная связь генералиссимуса с главой нового заговора «Канальского цеха» привела к последней опале.

На похоронах дважды опального Суворова Павел встретил гроб, склонил голову и «снял шляпу… слёзы падали каплями», по словам камердинера всю ночь потом он не мог заснуть, повторяя: «Жаль!».

29 ноября 1796 года приняты новые, под­го­тов­лен­ные на ос­но­ве гат­чин­ских ус­та­вов воинские уставы: пехотный, кавалерийский, морской устав^[15]. Основные отличия от петровского устава: более четкая регламентация службы и быта на корабле, а также "нерепрессивный" характер, так как наказания за нарушения упоминались редко. В устав были введены новые должности: историограф, профессор астрономи и навигации, рисовальный мастер.

При Павле I в армии снизилась жестокость наказаний: офицеры несли уголовную ответственность за злоупотребления ими, а солдаты получили право жаловаться на жестоких командиров. Телесные наказания стали регламентироваться уставом, их частота уменьшилась по сравнению с эпохой Екатерины II.^[150] По статистике Тайной канцелярии, 44% арестованных при Павле — офицеры, солдаты — лишь 9%.^[151] Павел ввёл наградную систему для нижних чинов: медаль «За храбрость» (1799), знаки ордена Св. Анны (позже — Св. Иоанна Иерусалимского) за 20 лет службы, освобождавшие от телесных наказаний.^[152] Павел I ограничил срок службы солдат 25 годами вместо пожизненного срока, как это было ранее со времён Петра I, при этом рекруты и их дети, появившиеся во время отцовской военной службы, освобождались от крепостной зависимости.

Он реформировал отношения к полковым знамёнам, сделав их святынями с особым ритуалом присяги знамени, а не просто табельным имуществом, как было раньше. Восстановил гусарские полки, усилил контроль над кадетскими корпусами и запретил политические кружки среди офицеров.^[153]

Ещё будучи молодым наследником Павел I конфликтовал с фаворитом матери князем Потёмкиным, вице-президентом Военной коллегии, после требования последнего лично отчитываться перед ним. Этот конфликт сделал Павла противником реформ Потёмкина.^[154] Великий князь отказался менять вооружение и обмундирование своего Кирасирского полка, сохранив традиции тяжёлой кавалерии. ^{[155] [156]} Исторические события (Итальянский поход Суворова и Отечественная война 1812 года ^[157]) подтвердили правоту Павла: тяжёлая кавалерия оставалась эффективной, вопреки мнению Потёмкина, считавшего её устаревшей после русско-турецких войн. Подготовка кирасир «по-старому» позволила сохранить квалифицированные кадры.^[158] Павел полагал, что нельзя забывать про войны в Европе, где, как оказалось и в дальнейшем, кирасирские полки вплоть до середины XIX века являлись главной атакующей силой^[159].

Павел I ввёл новое обмундирование для всего войска, заимствованное с уже современных ему передовых прусских образцов,^[160] при этом прусская форма в русской армии была введена ещё Петром I , а крой и лекала новой павловской формы использовались в русской форме ещё с 1763 года. Павловская форма для всех родов войск и флота, кроме гусар и кавалергардов, приобрела темно-зеленый защитный цвет. Введены мало выделяющиеся издалека офицерские мундиры гвардии, которые к тому же стали в пять раз дешевле очень дорогих екатерининских мундиров, обходившихся при ней в треть годового жалования штаб-офицера^[161].

В новой форме было и очень полезное для воинов нововведение — тёплые зимние вещи: специальные жилеты-куртки на заячьем меху, овчинные безрукавки для ношения под камзолами и главное — шинели^[162], которые сменили в 1797 году прежние простые плащи-епанчи и спасли множество русских солдат в последующих войнах, когда русская армия смогла вести успешные боевые действия в холодное время года, долго не уходя на зимние квартиры. Епанча — простой плащ, не защищавший от холода. Солдаты могли покупать тёплую одежду за свой счёт, но носить её — только с разрешения начальства. Шинель же значительно улучшила положение: по данным 1760 г., большинство болезней и смертей в армии вызывались ревматизмом и заболеваниями дыхательных путей, которые удалось сократить благодаря новой униформе^[163].

При Павле обычная церемония вахт-парада (развод караулов) превратилась в важное государственное дело с обязательным участием императора или его наследника^[164]. К 9 часам утра император Павел сам выходил на вахт-парад и развод караула. Эти смотры различных полков гвардии каждый в свой соответствующий день длились около двух часов ежедневно, и всегда, в любую погоду, в мороз или дождь, император в своём мундире и шляпе на них присутствовал.

Император освободил артиллеристов от строевой подготовки, хотя до сих пор сохранились стереотипы, будто он был сторонником бессмысленной муштры.

Павел I пользовался уважением солдат и моряков. Как полковник Преображенского полка, он обеспечил своевременную и точную выдачу солдатского довольствия^[165]. Современники отмечали: «Солдаты любили Павла… особенно первый батальон Преображенского полка» (генерал Ланжерон)^[166], «Все трепетали перед императором. Только солдаты его любили» (княгиня Ливен)^[167]. Примером истинно отеческого отношения Павла к солдатам может служить тот факт, что, по данным камер-фурьерских журналов, император стал крёстным отцом более тридцати детей нижних чинов Лейб-гвардии Преображенского полка и Лейб-гвардии Артиллерийского батальона.

Павел I отменил килевание — варварское наказание, при котором провинившегося матроса протаскивали под килем корабля, что часто приводило к гибели от утопления или ужасных ран от краёв острых раковин бентосных организмов на обросших ими днищах кораблей. Во время плавания на бриге «Эммануил» разделил быт моряков, спал на шканцах под парусом вместо адмиральской каюты^[168]. Также он ввёл ежедневные мясные и винные порции для нижних чинов армии и флота ^{[169][170][171]}. Было поднято денежное довольствие нижних чинов и впервые устроены полковые лазареты для них. Также впервые в армии Павел I ввёл регулярные отпуска нижним чинам по 28 дней в году. Император Павел под страхом каторги запретил делать удержания из солдатской зарплаты и под страхом смерти — невыдачу солдатского жалования.

Став государем он ввёл для отставленных от службы из-за увечий или прослуживших более 25 лет солдат пенсии, с содержанием таких солдат в подвижных или гарнизонных инвалидных ротах; приказал умерших и погибших солдат хоронить с воинскими почестями, могилы передавать на присмотрение инвалидным гарнизонным ротам.

Император приказал, чтобы лекарями в полк допускались только лица, сдавшие лекарский экзамен в Медицинской коллегии; им была основана Медико-Хирургическая академия.

Павел Петрович ещё в 1794 году принял решение организовать первый Военно-сиротский дом для детей солдат, оставшихся без попечения родителей в Мариенбурге под Гатчиной, которых обучали чтению, письму, рукоделию, земледелию и садоводству. С 1795 года их стали обучать и музыке. За все тридцатилетней царствование Екатерины в солдатских школах выучилось лишь 12 тысяч человек, за четырёхлетнее правление Павла — 64 тысячи. В Петербурге царь основал военное училище для сирот военных дворян (Павловский корпус). Для дворянских сирот женского пола — институт ордена св. Екатерины и другие учебные заведения под патронатом Императрицы Марии Федоровны^[172].

Знаменитый павловский вахтпарад сохранился до XXI века под другим названием — развод караула. Строевой шаг, введённый Павлом, существует до сих пор в российской армии под названием «печатный шаг для почётного караула».

Все нововведения Павла I по улучшению организации флота и армии (введение дивизий по постоянным штатам, централизация управления войсками и т. д.) имели положительный эффект и сохранились в армии после гибели императора^[173].

В армии при Павле появились принципиально новые подразделения — инженерные. В 1797 г. был сформирован Пионерный полк, являвшийся первым крупным военно-инженерным подразделением в русской армии. Павел I — основатель фельдъегерской службы в России, то есть воинского формирования правительственной связи. Фельдъегерский корпус был создан по указу императора от 17 декабря 1797 года. В августе 1798 года по инициативе императора в Петербурге и Николаеве были основаны первые в мире военно-морские инженерные учебные заведения — Училища корабельной архитектуры.

Павел и его моряки-«гатчинцы» принимали участие в Русско-шведской войне 1788—1790 годов. Моряки участвовали в Роченсальмском сражении и были награждены медалью «За храбрость на водах финских Августа 13-го 1789 года».

Самому Павлу удалось принять боевое крещение только один раз, побывав в боевом столкновении 20 августа 1789 года вместе с главнокомандующим Мусиным-Пушкиным, выехав на рекогносцировку в окрестностях Гекфорса: «шведы по нашим стреляли и убили двух казачьих лошадей. По окончании перестрелки великий князь проговорил с отменным удовольствием: — Теперь я окрещен»^[174]

1 января 1798 года были утверждены новые штаты по Морскому ведомству, разработанные специальным комитетом под председательством наследника Александра Павловича. Удалось сократить расходы на военно-морские силы с 15 млн. руб. до 6,7 млн. руб. в год, т.е. более чем вдвое, без сокращения их численности.

В 1798 году — императором Павлом вице-адмирал Ф. Ф. Ушаков назначен командующим российской эскадрой в Средиземном море. Задачей Ф. Ф. Ушакова являлось овладение Ионическими островами, блокада французских войск в Египте, нарушение коммуникаций и содействие английской эскадре контр-адмирала Г. Нельсона во взятии о. Мальта антифранцузской коалицией.

До Павла I плохое хранение корабельных лесоматериалов в гаванях приводило к гниению ценного дуба. Павел ввёл сортировку лесов и их хранение в сараях, запретил использовать лес на иные нужды^[175]. Экспорт разрешался только по личному указу императора. Для сохранения кораблей зимой их теперь предписывалось разгружать, снимать мачты, укрывать крышами и проветривать, а командиры обязаны лично контролировать постройку, ремонт и хранение своих кораблей. Павел восстановил институт обер-сарваера для контроля расходов на кораблестроение, упразднив систему сарваеров.^[176]

Павел I реформировал управление лесами, возложив на Адмиралтейств-коллегию надзор и разведение корабельных лесов.^[177] В 1797 г. учреждён Лесной департамент и утверждён штат лесного управления с инструкцией обер-форшмейстеру(главному лесоводу). Акцент делался на подготовку специалистов (лесоводческий класс при Морском кадетском корпусе), охрану лесов от пожаров, вредителей и их рациональное использование для нужд флота.^[178]

18 марта 1797 года был дан Манифест «О свободном вероисповедании, о не привлекании в присоединенных от Польши Губерниях людей из Грекороссийской веры в Католическую, и о нестеснении свободы тем, кои сами от других исповеданий к Православной Церкви присоединиться пожелают», который отмечал, что «в некоторых присоединенных от Польши к Державе Нашей Губерниях» католические духовенство и помещики, «обращая во зло данную от Нас таковую свободу исповедания веры», открыто притесняют православное духовенство и разными средствами, вплоть до насилия, обращают в униатство лиц православного вероисповедания, каковая практика воспрещалась.^[179]

12 марта 1798 года Павел I дал именной указ, согласно которому то или иное старообрядческое согласие могло добровольно возвратиться в лоно российской церкви с сохранением своего обряда; также указ предписывал всем епархиальным архиереям рукополагать священников для старообрядцев согласно их прошению, а также было разрешено повсеместное строительство старообрядческих храмов^[180]. В 1800 году окончательно было утверждено разработанное митрополитом Платоном положение о единоверческих церквях («11 пунктов единоверия»).^[181]

Особыми были отношения Павла с папством, в котором он видел политического союзника в борьбе с революционной Францией. В России все шире действовал орден иезуитов. Существовал одобряемый императором проект иезуита Габриэля Грубера, который называл Павла «восстановителем и ангелом-хранителем Общества Иисуса», об объединении Православной Церкви с католичеством^[182].

Относительно свободно чувствовали себя при Павле представители различных сект и околохристианских учений. Так, в Санкт-Петербурге действовал основатель секты скопцов Кондратий Селиванов, который был отправлен в Обуховскую больницу, по одной из версий, лишь после того, как император пообщался с ним лично и тот предложил императору оскопиться^[183].

Масонские организации были в России по-прежнему официально запрещены, но все ранее наказанные Екатериной деятели движения были помилованы^[184].

Подобно родителям, Павел не отличался показным православным благочестием. У императора были внебрачные связи как до семейной жизни, так и в конце его жизни (из-за сложного состояния здоровья его жены), но сам лично был очень религиозен. Духовный учитель и наставник Павла будущий митрополит Московский и Крутицкий Платон (Левшин) писал: "... высокий воспитанник, по счастью, всегда был к набожности расположен, и рассуждение ли или разговор относительно Бога и веры были ему всегда приятны."^[185]

Государственное жалование приходским священникам было увеличено более чем в два раза, появилась практика награждения духовных лиц гражданскими орденами, а также особыми наградными наперсными крестами с монограммой императора. В 1798 году крестьянам было предписано обрабатывать землю приходских священников. В 1801 году император освободил духовенство от обязанности следить за регулярностью исповеди прихожан^[184][186].

При нём в 1797 году были также учреждены духовные академии в Петербурге, в Казани и 8 новых семинарий.В епархиях, по специальному указу открыты русские начальные школы для подготовки псаломщиков.^{[187] [188]}

Великий подвижник русской церкви Серафим Саровский крайне высоко посмертно оценил отношения царя к церкви: "Император Павел Петрович как любил Церковь святую, как чтил святые уставы Ея и сколько сделал для блага Ея, не многие из Царей Русских подобно Ему послужили Церкви Божией. ^[189]

После того, как летом 1798 года гарнизон на острове Мальта сдался революционным французским войскам, старейший в мире христианский рыцарский религиозный орден, созданный ещё до Великого раскола церкви — Суверенный военный орден рыцарей-госпитальеров Святого Иоанна из Иерусалима, Родоса и Мальты остался без великого магистра и без места своего постоянного пребывания. За помощью рыцари мальтийского ордена обратились к Павлу I, который согласно своим рыцарским идеалам годом ранее объявил себя защитником ордена, имевшего девиз: «Защита Веры и Помощь Бедным и Страждущим».^[190]

29 ноября (10 декабря) 1798 года Павел I издал высочайший Манифест об установлении в пользу российского дворянства ордена Св. Иоанна Иерусалимского. Новый Российский и старый Мальтийский орден были частично интегрированы и Павел I был избран великим магистром Мальтийского ордена 16 (27) декабря 1798 года, к его титулу были добавлены слова «… и Великий магистр ордена св. Иоанна Иерусалимского». На российском гербе появилось изображение Мальтийского креста.^[191]

Мальтийский проект Павла был весьма популярен в российском обществе и молодые дворяне буквально вставали в очередь чтобы «записаться в рыцари».^[192]

Три ценнейшие в христианстве реликвии, принадлежавшие рыцарям-госпитальерам — частица древа Креста Господня, Филермская икона Божией Матери и десница св. Иоанна Крестителя, были 12 (23) октября 1799 года торжественно внесены в церковь Гатчинского дворца. В память об этом событии Священный Синод установил ежегодное празднование «перенесения из Мальты в Гатчину части древа Животворящего Креста Господня, Филермской иконы Божией Матери и десной руки святого Иоанна Крестителя», который до сих пор празднуется РПЦ, хотя сами святыни исчезли ещё во время гражданской войны. Император Павел начал строительство Харлампиевого монастыря (его отец Петр III родился в день Св. Харлампия), где должны были теперь постоянно храниться эти величайшие святыни.^[193]

Для рыцарей в Гатчине был построен Приоратский дворец, в их распоряжение был передан Воронцовский дворец, при котором была создана Мальтийская капелла.

Император издал указ о принятии острова Мальта под защиту России. В календаре Академии наук, остров Мальта должен был быть обозначен «Губернией Российской империи». Павел I хотел сделать звание гроссмейстера наследственным. На острове планировалось создать военно-морскую базу для обеспечения интересов Российской империи на юге Европы.^[194]

Важные меры были предприняты Павлом с подачи князя Куракинадля борьбы с инфляцией, некоторые из них:^[195]

• в десять раз были урезаны раздутые при Екатерине дворцовые расходы;
• многие столовые серебряные сервизы из дворца пошли на переплавку с целью дальнейшего выпуска в обращение серебряных монет.

Рыночная стоимость высокохудожественных серебряных сервизов с царского стола составляла порядка 800 тыс. рублей, из них удалось отчеканить около 50 тыс. рублей серебряной монеты.^[196]

• было выведено из обращения более 5 000 000 рублей в виде бумажных банкнот, не обеспеченных золотом и серебром — их публично сожгли на Дворцовой площади.^[197]
• За время правления Павла I было выпущено золотых монет на 3 млн руб., серебряных — 13 млн руб. ^[198]

Однако в дальнейшем эта денежная реформа во многом провалилась, для финансирования возросших нужд государства Павлу пришлось опять вернуться к выпуску бумажных ассигнаций.^[201]

Павел I обнародовал «Устав Вспомогательного банка для дворянства» 17 февраля 1797 года. А уже в декабре 1797 года Вспомогательный банк начал выдавать ссуды ассигнациями для поддержки дворянских имений.^[202]

Тем не менее, Россия перешла на стабильную монету — серебряный рубль, вес и проба которого устанавливались особым манифестом. Этот стандарт действовал в стране более ста лет — до военного 1915 года.^[203]

Спроектированный при Екатерине II новый тысячекилометровый водный путь с каналами и шлюзами, соединяющий Волгу и Неву (Санкт-Петербург) и не имеющий таких трудностей пути^[204] как старая однонаправленная только в Петербург Вышневолоцкая водная система (крупнейшая в Европе), которая проходила через реки Тверцу, Мсту и Волхов со сложнейшими Боровицкими порогами между Опеченским посадом и Боровичами был построен при Павле I.^[205][206]

Деньги по 400 тыс. рублей ежегодно на «скорейшее построение» первоначального Вытегорского канала были взяты заимообразно из сохранной казны Воспитательных домов обеих столицД.А. Редин. ^[207] Поскольку Главноначальствующей этими сиротскими заведениями была императрица Мария Фёдоровна, то указом Павла I от 20 января 1799 года строящаяся крупнейшая в Европе тысячекилометровая система шлюзов и каналов получила название «Марьинская» и она лично контролировала расходование средств.^[208]

Император Павел I успел провести ряд преобразований, направленных на дальнейшую централизацию государственной власти. Павловский законодательный поток был попыткой экстренно перестроить и ускорить страну, спасая её от назревающего революционного коллапса, что вызвало жестокое сопротивление элит.^[209][210] Темпы законодательной работы Павла I, были «беспрецедентными для Европы конца XVIII века»^[211]. За время его правления вышло 2253 законодательных акта, а это значит, они появлялись на свет в три раза чаще, чем при Екатерине Великой.^{[212] [213]}

В частности, изменились функции Сената, были восстановлены некоторые коллегии, упразднённые Екатериной II^[214]. В 1798 году вышел указ о создании департамента водных коммуникаций. 4 (15) декабря 1796 года учреждено Государственное казначейство и должность государственного казначея. Утверждённым в сентябре 1800 года «Постановлением о коммерц-коллегии» купечеству было дано право выбрать 13 из 23 её членов из своей среды^[215]. Около 30% указов Павла I касались крестьянства и армии, что отражает его курс на централизацию управления.^[216]

Также была проведена реформа административно-территориального деления, преобразовавшая наместничества в губернии и уменьшившая их количество^[217].

Павел I утвердил «Манифест о полном гербе Всероссийской империи», где указал:

Это была попытка утвердить разработанный Павлом I в пику матери символ двуглавого орла с включённым мальтийским крестом.

Однако этот Манифест не был издан, а после смерти Павла I Александр I указом от 26 апреля (8 мая) 1801 год повелел употреблять Государственный герб «без креста Иоанна Иерусалимского»^[219]. Кроме этого закона о гербе, так же как и законов о цензуре и дворянстве , все остальные ключевые государственные законы Павла были сохранены Александром I и другими их правящими потомками вплоть до 1917 года.^[220][221]

После Французской революции 1789 года, которая изгнала в 1792 его зятя и тёщу из их любимых владений в Мёмпельгарде и привела их обоих к безвременной смерти ^[222], Павел I испытывал острую ненависть к новым идеям^[223]. Казнь на гильотине его друзей-одногодков Людовика XVI и Марии-Антуанетты, жестокое обращение революционеров с их сыном-наследником Людовиком XVII (ровесником дочери Павла Елены) и смерть дофина вызвали его бурный гнев к революции^[224]. Опасаясь «революционной заразы», в 1800 году Павел запретил ввоз иностранных книг (на рижской таможне изъяли 552 «якобинских» тома^[225]), закрыл частные типографии^[226], ввёл запрет на французскую моду и слова, ассоциирующиеся с революцией. В немилость заодно попали Гёте, Шиллер и другие авторы.

При этом Павел предоставил убежище французским роялистам: графу де Лиллю (будущему Людовику XVIII) выделил Митавский дворец^[227], а принцу Конде — Гатчинский Приорат, хотя тот там так и не поселился^[228].

Павла I можно считать основателем служебного собаководства в России — кинологии. Он приказал Экспедиции государственного хозяйства (указом от 12 (23) августа 1797 года) закупить в Испании мериносных овец и собак испанской породы для охраны домашнего скота^[229].

Павел I издал указ, запрещающий в Петербурге быструю езду экипажей, бездомных собак и предписывающий покраску будок, шлагбаумов и ворот в чёрно-белую клетку. ^[230][231] Хотя это часто воспринимается как мелочность и самодурство, такие меры были практичны: в условиях слабого уличного освещения, короткого зимнего светового дня в северной столице и частых снегопадов шахматная расцветка помогала лучше видеть объекты в сумерках и снегу.^[232]А запрет на бездомных собак уменьшал риск смертельных заболеваний бешенством.^[233] Проблема скорости движения транспорта в городе и проблема бездомных животных остаются актуальными и в современной России.^[234]

Императора Павла I упрекают за запрет вальса, однако в его эпоху этот танец был близок к лендлеру— народному австро-немецкому танцу. Кружащиеся парные танцы считались аморальными из-за близости партнёров и поднимающихся юбок, что вызывало запреты в разных странах.«Поднятые юбки в вальсе шокировали императора, видевшего в этом разврат».^[235]В период реформ «иосифизма» (при Иосифе II) лендлер проник в Вену, упростив движения, но усложнив музыку, хотя лендлер считался „крестьянской похабщиной“.^[236] Павел I отменил запрет на вальс по просьбе фаворитки Анны Лопухиной, полюбившей танец:«Государь, смягчённый моими уговорами, велел допустить вальс, но лишь в интимном кругу»^[237]

Приписываемый Павлу "запрет белых юбок" по факту был его указанием не одеваться в белые юбки, если дамы носят с ними синие сюртуки, имевшие красные воротники, т.е. избегать в целом в одежде сочетание цветов как у революционного французского флага.^[238].

Успехами внешней политики императора Павла стало вхождение при нём Грузии, Аляски и Алеутских островов в состав России.

8 (19) июля 1799 года указом императора Павла была учреждена полугосударственная колониальная торговая компания, основанная Григорием Ивановичем Шелиховым и Николаем Петровичем Резановым, — Российско-американская компания.

Летом 1795 года шахиншах Ага Мохаммед-хан Каджар вторгся в Закавказье. Направив часть своих войск в Эриванское ханство, а другую — в Муганскую степь, он сам с основными силами проник через Карабах и Гянджинское ханство в Грузию, бывшую с 1783 года года протекторатом России. Грузинская столица была разгромлена и сожжена. В 1796 году в ответ на персидское нашествие русские войска предприняли успешный поход в Закавказье, но в декабре того же года боевые действия по приказу императора Павла были приостановлены, а вскоре войска были выведены из Закавказья; в конце 1799 года снова вступили в Грузию. По смерти в конце декабря 1800 года грузинского царь Георгия XII российские власти воспрепятствовали передаче престола наследнику, а 18 января 1801 года Павел I обнародовал манифест о включении Грузии (Картли-Кахетинского царства) в состав Российской империи.

В области внешней политики Павел I поначалу старался не вмешиваться в европейские дела, вести миролюбивую политику и даже резко сократил армию. Однако, когда в 1798 г. возникла угроза воссоздания самостоятельного Польского государства и Костюшко, нарушив данное Павлу честное слово не сражаться больше против России, вернулся во Францию по призыву Талейрана и начал формировать польские легионы, тогда Россия приняла активное участие в организации антифранцузской коалиции. В 1798 году Россия вступила в антифранцузскую коалицию c Великобританией, Австрией, Турцией, Королевством Обеих Сицилий. По просьбе австрийского императора главнокомандующим союзными русско-австрийскими войсками был назначен опальный Александр Суворов, всего лишь два года назад бывший арестованным по доносу о подготовке им бунта против императора.

Под руководством Суворова Северная Италия была освобождена от французского господства. В сентябре 1799 года русская армия совершила знаменитый переход через Альпы. Однако уже в октябре того же года Россия разорвала союз с Австрией из-за невыполнения австрийцами союзнических обязательств, а русские войска были отозваны из Европы. Совместная англо-русская экспедиция в Нидерланды обернулась неудачей, в которой Павел винил английских союзников^[239].

18 (29) октября 1799 года в Гатчине был заключён «Союзный оборонительный трактат» — договор России со Швецией, повторявший условия заключённого ещё королём Густавом III Дроттнингхольмского договора от 8 (19) октября 1791 года, по которому Швеция и Россия должны были присоединиться к коалиции против революционной Франции.

В 1799 году первый консул Наполеон Бонапарт сосредоточил в своих руках всю полноту власти, после чего стал искать союзников во внешней политике.

В конце 1800 года Наполеон отпустил 6 тысяч российских пленных, остававшихся во Фран­ции с 1799 года, когда был разгромлен корпус Корсакова во второй битве при Цюрихе и в сражении на Линте, при этом обув, одев их и даже вернув им оружие.

Угроза общеевропейской революции миновала, и возникли предпосылки для сближения Франции с Россией.

«…в поступках его было что-то рыцарское, откровенное…»; «русский Дон-Кихот» — писал о Павле I Наполеон.

Сосредоточение мировой торговли в руках англичан вызывало раздражение во многих морских державах. Тогда появился замысел коалиции объединённых флотов Франции, России, Дании и Швеции, осуществление которого могло бы нанести ощутимый удар по господству англичан на море.

Решающим фактором стал захват 5 сентября 1800 года британским флотом острова Мальты, который Павел I, как великий магистр Мальтийского ордена, уже считал одной из губерний России и потенциальной средиземноморской базой для русского флота. Это было воспринято Павлом как личное оскорбление. В качестве ответной меры 22 ноября (4 декабря) 1800 Павел I издал указ о наложении секвестра на все английские суда во всех российских портах (их насчитывалось до 300), а также о приостановлении платежа всем английским купцам впредь до расчета их по долговым обязательствам в России, с запретом продажи английских товаров в империи. Британия охотно расплачивалась за пшеницу дефицитными в России мануфактурными товарами, и купец за один торговый рейс мог увеличить свой капитал в два-три раза^[240]

Отношения между странами были нарушены. Английский посланник в Петербурге Чарльз Уитворт, о удалении которого просил император в феврале 1800 года (просьба впоследствии была отозвана), распространял слухи о безумии русского императора.

Союзный договор между Россией, Пруссией, Швецией и Данией был оформлен 4—6 (18) декабря 1800 года. В отношении Англии была провозглашена политика вооружённого нейтралитета, по существу направленная против Англии. Британское правительство дало разрешение своему флоту захватывать суда, принадлежащие странам враждебной коалиции. В ответ на эти действия Дания заняла Гамбург, а Пруссия — Ганновер^[241]. Союзная коалиция наложила эмбарго на экспорт товаров в Англию, и в первую очередь зерна, в надежде на то, что недостаток хлеба поставит англичан на колени. Многие европейские порты были закрыты для британских судов.

Началась подготовка к заключению военно-стратегического союза с Бонапартом.

Проект Индийского похода (1801) разрабатывался Павлом I совместно с Наполеоном.^[242] В свою очередь Павел дал секретное поручение русскому послу в Париже обсудить с Наполеоном предложение о разделе Турции и передаче Константинополя и Босфорских проливов России. В ответных донесениях посла С.А. Колычёва (январь 1801) он сообщает, что Наполеон «не возражает против передачи проливов России». ^{[243] [244]} Талейран писал, что Наполеон «готов был отдать Павлу ключи от Босфора, чтобы лишить англичан Индии».^[245]

Павел отправил 22,5 тыс. донских казаков для захвата Хивы и Бухары, приказав атаману Орлову действовать против англичан. Поход в Среднюю Азию историки называют авантюрой; войска отозвали после гибели Павла. Интерес к Индии унаследован от Петра I, чей Хивинский поход (1717) провалился, но идеи об индийской торговле и золотых песках Средней Азии сохранились.^[246]

Секретный план 1801 года предполагал объединение 70 тыс. французских и русских войск с артиллерией и казачьей кавалерией.^[247] Маршрут: через Южную Россию (Таганрог, Царицын, Астрахань) к Каспию, затем через Персию в Индию. Срок достижения цели — 130 дней.^[248]. Авторство плана спорно: одни источники приписывают его Наполеону, другие — Павлу I, который начал поход без ответа Франции.^[249] В 1840 году в Париже была опубликована «Памятная записка Лейбница Людовику XIV о завоевании Египта с предисловием и замечаниями Гоффмана, с приложением проекта сухопутной экспедиции в Индию по договорённости между первым консулом и императором Павлом I в начале этого века»^[250]

Вопреки распространённому представлению о том, что в правление Павла всё делалось по его личной прихоти, император был последователен в «приобщении российского дворянства к рыцарской этике и её атрибутам»^[251]. Именно в его правление был составлен и утверждён Общий гербовник. Он любил «возрождать» угасшие дворянские роды и придумывать своим приближённым сложные фамилии (Ромодановские-Лодыженские, Белосельские-Белозерские, Аргутинские-Долгоруковы, Мусины-Юрьевы). При нём началась раздача княжеских титулов, прежде почти не практиковавшаяся^[252], 26 человек стали графами. Николай Карамзин сетовал, что «в царствование Павла чины и ленты упали в достоинстве»^[253].

Помимо друзей детства, братьев Куракиных, в ближний круг Павла входили его любимец Иван Кутайсов (пленный турок, личный брадобрей и камердинер), неизменно сопровождавший его во всех путешествиях вице-адмирал Сергей Плещеев, гатчинский комендант и «мастер муштры» Алексей Аракчеев, адмирал Григорий Кушелев, секретари Обольянинов и Донауров. Некоторые из фаворитов (как, например, Фёдор Ростопчин) за время короткого правления Павла несколько раз успели побывать в опале.

Материальным воплощением напряжённых отношений Павла с матерью стала так называемая «война дворцов». Академик Д. О. Швидковский считает первым залпом в «войне дворцов» снос самой Екатериной Царицынского дворца, который строил В. Баженов. Как доказал исследователь, весной 1786 года гнев Екатерины вызвало наличие в ансамбле двух равновеликих дворцов, предназначенных для неё самой и для её сына^[254].

После смерти матери император Павел распорядился разобрать на кирпич или перестроить некоторые здания её эпохи, связанные с неприятными ему воспоминаниями или ставшими нужными для других актуальных целей. Жертвами пали некоторые павильоны Царского Села (например, беседка на Розовом поле) и остановленный в постройке в 1786 году при самой Екатерине Пеллинский дворец на берегу Невы — потенциально крупнейший дворцово-парковый ансамбль России XVIII века (всего 25 зданий).

В Москве по приказу Павла был переоборудован в необходимые войскам казармы Екатерининский дворец в Лефортове, а также превратились в казармы Английский дворец в Петергофе и Таврический дворец, так как обыватели городов были теперь избавлены императором от постоя даже в губернских городах (например, был разобран на кирпич для постройки казарм дворец наместника Мельгунова на главной площади Ярославля). Эти перестройки часто ныне ставятся императору в вину, хотя на самом деле они решили огромную проблему постоя для простых жителей страны, ибо поведение тогдашних военных в гостях у жителей часто было просто вопиющим и опасным.^[255]

Согласно своим рыцарским представлениям Павел особенно ценил элементы строений наподобие башенок и рвов с разводными мостами, которые напоминали средневековье. Став императором, Павел повелел называть все дворцы «замками».

Основным выразителем его архитектурных вкусов стал итальянец Винченцо Бренна, предшественник романтического направления в классицизме. По заказу наследника он привнёс в облик Павловской резиденции военные акценты — спроектировал «игрушечную» крепость Мариенталь и насытил военными мотивами залы главного дворца в Павловске, выстроенным Чарльзом Камероном в палладианском стиле, который предпочитала сама императрица. В столице для пребывания молодого двора был возведён Каменноостровский дворец, где, впрочем, Павел бывал сравнительно редко.

Свой рыцарский замок был заветной мечтой Павла. Работа над проектом будущей резиденции началась в ещё 1784 году, в бытность его великим князем. В процессе проектирования, которое длилось почти 12 лет, он обращался к различным архитектурным образцам, увиденным им во время заграничного путешествия 1781—1782 годов. По распоряжению нового императора строительство Михайловского замка началось немедленно и велось днем и ночью при свете факелов на месте разобранного Летнего дворца Елизаветы, где он родился. Известно, что Павел говорил: «На том месте, где родился, хочу и умереть».

Павел I активно занимался собственной репрезентативной архитектурной политикой, которая формировалась им в русле двух тенденций, которые обозначились ещё в бытность его великим князем. Петровская тенденция позиционировала Павла I как законного наследника престола по праву кровного родства с Петром Великим.^[256]. Согласно этой тенденции, Павел радикально реконструировал Петергоф в современный вид, заказав изготовление новых высокохудожественных позолоченных скульптур из бронзы вместо прежних свинцовых и построив новые каскады, павильоны и фонтаны.

Апполоническая тенденция представляла императора как просвещенного человека, занимающегося духовным самосовершенствованием. Будучи великим князем, Павел мог культивировать только вторую тенденцию как политически нейтральную. Она была реализована в его личных резиденциях, больше в Павловске и отчасти в Гатчине^[257]

Император распорядился начать в столице и другое масштабное строительство — Казанского собора на Невском проспекте.

Именно в эпоху Павла I появились новые имена архитекторов. Так Джованни Антонио де ла Порто, уроженец южной Швейцарии, построил три весьма строгих здания: Монетный двор на территории Петропавловской крепости, Медико-хирургическую академию и Большие конюшни в Павловске. Ранее он же перестроил Ропшинский дворец.

В сфере гражданской архитектуры активно работали талантливые архитекторы Ф.Демерцов и Ф.Волков, они строили корпуса учебных заведений, военные казармы, госпитали, церкви. В Петербурге шло довольно интенсивное строительство: Мальтийской капеллы при Пажеском корпусе, одно из последних творений Д. Кваренги, Казарм и манежа Кавалергардского полка, первая работа в Петербурге архитектора Л. Руска, а также Придворной Певческой капеллы и Публичной библиотеки. Характерно, что именно гражданская архитектура, а не дворцовая и религиозная превалировала в короткое царствование Павла I.

При Павле I было также поставлено три больших монумента: конная статуя Петра Великого с надписью «Прадеду правнук», обелиск «Румянцева победам» по проекту Бренны на Марсовом поле и памятник А. В. Суворову в образе бога войны Марса, скульптора М.Козловского.

После смерти Павла работавшие на него иностранные архитекторы (Бренна, Виолье, Росси) лишились заказов и покинули Россию.

• 
  Портрет Императора Павла в начале царствования кисти Боровиковского
• 
  Портрет Императора Павла I в конце царствования кисти Боровиковского

Заговор высокопоставленных сановников по принудительному отречению государя от престола в пользу сына сложился в 1800 году. В ходе развития исполнения заговора отказавшийся подписать отречение Павел I был убит нетрезвыми офицерами в вспыхнувшей драке в Михайловском замке в собственной опочивальне в ночь с 11 на 12 марта 1801 года^[7][8]. В организации заговора участвовали Осип де Рибас (внезапно умер ещё до убийства Павла 2 декабря 1800), вице-канцлер Никита Петрович Панин (был племянником и тёзкой умершему ещё в 1783 году воспитателю Павла—Никите Ивановичу Панину, лично в убийстве сам не участвовал, даже назвал само убийство «позорным делом», при этом был навсегда сослан в своё имение за одну из главных ролей в инициировании заговора), командир Изюмского легкоконного полка Леонтий Беннигсен (находившийся на русской службе, но бывший подданным английского короля по ганноверскому своему происхождению). Поддерживал недовольных и английский посол Уитворт, состоявший в любовной связи с Ольгой Жеребцовой (сестрой опальных братьев Зубовых), в доме которой собирались заговорщики.

Главным организатором и руководителем заговора по отречению императора от престола в пользу сына был петербургский генерал-губернатор Пётр Пален, игравший двойную роль, рассчитывая в случае неудачи отойти от участия в нём.

По воспоминаниям Филиппа Вигеля, генералы, доставившие весть о смерти Павла в Москву на Вербной неделе, «всех встречающихся как будто взорами поздравляли и приветствовали». «Умолк рёв Норда сиповатый^[258], Закрылся грозный, страшный взгляд», — писал в те дни бывший кабинет-секретарь Екатерины Второй, сенатор и поэт Державин.

Манифест, данный императором Александром 12 марта 1801 года, причиной гибели Павла I объявлял апоплексический удар; кроме того новый император заявлял: «Мы, воспріемля наслѣдственно Императорскій Всероссійскій Престолъ, воспріемлемъ купно и обязанность, управлять Богомъ Намъ врученный народъ по законамъ и по сердцу въ Бозѣ почивающей Августѣйшей Бабки Нашей, Государыни Императрицы Екатерины Великія...»

Для отдания последнего долга допускались лица всех сословий к телу покойного Государя, их пришло 109 321 человек, при этом общая численность населения столицы в 1800 году составляла 220,2 тысячи человек ^[259] Таким образом, проститься с умученным Императором пришла половина жителей столицы, а если не считать детей, то — почти всё взрослое население. Погребение Павла было совершено 23 марта, в Страстную субботу, в Петропавловском соборе; совершение отпевания возглавил митрополит Санкт-Петербургский Амвросий (Подобедов)^[96][260].

В дне погребения именно в Великую субботу простой народ усмотрел, что любимый Царь получил от Бога первое Свое прославление, ибо «Христу сопогребенные – совоскреснут со Христом».^[261] В тот субботний день, приложившись к Плащанице, обычные православные люди шли проститься с "мужицким" царем. По словам протоиерея В.И. Жмакина, «во время отпевания во всех столичных церквах производился колокольный звон, какой бывает при погребении священников»^[262]. Согласно завещанию в Бозе почивающего Его Императорского Величества Государя Императора Павла Петровича, было роздано в милостыню разного рода бедным людям 16 666 рублей 66 1/2 коп. ^[263]

Информация о насильственной смерти императора была под цензурным запретом до революции 1905 года, при этом активно освещалась зарубежной и эмигрантской прессой.^[264]. Любые публикации, где был намёк на насильственную смерть императора, пресекались цензурой. Бумаги лиц, участвовавших в заговоре, после их кончины изымались государством.^[265]

Святитель Иоанн Шанхайский писал:

«Когда был убит Павел I, народ и не знал об этом, а узнав, долгие годы приносил к его гробу сочувствие и молитвы».

После смерти Павла I простой народ почитал его как «царя-заступника», оставляя свечи и цветы на могиле. Это многократно отражено в мемуарах, церковных хрониках и исторических исследованиях. ^{[266][267][268]}

Сам Павел I ещё при жизни писал:

Я за Россию пред Богом в ответе.

Я надеюсь, что потомство отнесётся ко мне беспристрастнее.

Отец Павла император Пётр III был сыном дочери Петра I, то есть его внуком и одновременно являлся правнуком шведского короля Карла XI и его жены Ульрики – дочери датского короля Фредерика III. Соответственно, Павел был внучатым племянником короля Карла XII, проигравшего Петру I Полтавскую битву в 1709 году. Таким образом, Павел I был потомком одновременно русских царей, шведских и датских королей.