Стефан Баторий под Псковом — Википедия

Ян Матейко

Стефан Баторий под Псковом. 1872

пол. Stefan Batory pod Pskowem

холст, масло. 322 × 545 см

Королевский замок в Варшаве, Варшава

Медиафайлы на Викискладе

Стефан Баторий под Псковом — картина, написанная Яном Матейко в 1872 году, изображающая эпизод Ливонской войны и посольство царя Ивана IV Грозного к королю польскому и великому князю литовскому Стефану Баторию с просьбой о мире.

24 августа 1581 года Баторий со 100-тысячным войском осадил Псков^[1]. После нескольких месяцев осады, послы Ивана Грозного просят у Стефана Батория перемирие. На заднем плане видны стены осаждённого города, ждущие добычи птицы и купола православных церквей.

Одной из центральных фигур картины является Стефан Баторий. Он изображён сидящим на походном троне, в рыцарских доспехах, расшитом зо́лотом плаще с обнажённой саблей и в шапке-магерке. Трон поставлен на медвежью шкуру, а у ног Батория лежит захваченное вражеское знамя. Высокомерный, надменный взгляд полузакрытых глаз, униженные позы русских послов — словно иллюстрация к посланию Ивана Грозного (см. ниже). В качестве короля позировал для Яна Матейко польский армянин Юзеф Хассо-Агопсович.

Левее и чуть позади короля в полный рост изображена фигура канцлера Яна Замойского с канцлерской печатью и гетманской булавой. С ним вместе Баторий учился в Падуанском университете, его Баторий выделил среди краковского дворянства, обласкал почестями и наделил властью и рукой своей племянницы Гризельды.

В центре композиции расположена выразительная фигура иезуита Антонио Поссевино — папского легата и посла к Ивану IV. Положение рук Поссевино как бы символизирует сложность его дипломатической и миротворческой миссии. Одна рука протянута к Баторию, другая делает охранительный жест в отношении владыки Киприана. Поссевино при содействии иезуитов прилагал немалые усилия для распространения в России влияния Ватиканского престола. Вся композиция картины построена вокруг Поссевино, а не Батория. В одной из своих статей Владимир Стасов назвал работу Матейко «Иезуит Поссевин уговаривает зверообразного Стефана Батория выслушать русских послов, просящих мира».

Со стороны «просящих мира» особо выделены художником два персонажа — коленопреклоненный владыка полоцкий Киприан, в богатом, шитом золотом облачении, на золотом блюде подносящий королю хлеб, видимо, символизирующий просьбу о пощаде и мире. Несколько в стороне от владыки Киприана, скорее с трудом, по-стариковски приседающий, нежели падающий на колени, — Григорий Нащокин. Изображённые на картине военные не стоят на коленях, они не смирились, осаждённый город не сдан.

Картина «Баторий под Псковом», как и другие исторические работы Матейко, насыщена тщательно проработанными и выписаными деталями. Все детали одежды и оружия выполнены очень достоверно — в 1860 году Матейко завершил работу над альбомом «Одежда в Польше»^[2].

Очевидно, что Матейко преследовал несколько другие цели, чем максимальная историческая достоверность. На картине изображены октябрь-декабрь 1581 года. Описание этих событий освещено в источниках достаточно подробно: участники второго похода Стефана Батория на Россию в 1580 году писали дневники. Это Ян Зборовский, каштелян, командовавший отборной частью армии Стефана Батория, и Лука Дзилынский, начальник авангардного войска Стефана Батория. Также сохранилось русское произведение «Повесть о прихожении Стефана Батория на град Псков». Кроме этого, сохранился дневник осады Пскова Стефаном Баторием, который, видимо, писал секретарь королевской канцелярии Станислав Пиотровский^[3].

На самом деле переговоры о мире шли не под стенами Пскова и Баторий не вёл эти переговоры лично. Матейко собрал вместе разрозненные факты и поместил их на одну картину.

Григорий Афанасьевич Нащокин не раз выполнял дипломатические поручения, но со Стефаном Баторием он встречался в Литве за год до осады — в 1580 году. Киприан, архиепископ Полоцкий и Великолуцкий, проявил себя во время осады Полоцка в 1579 году. Когда воеводы выслали неприятелю переговорщиков о сдаче города, Киприан не согласился с этим решением. Он вместе с другими воеводами намеревался взорвать крепость, но когда это не удалось, то они при вступлении в город неприятеля закрылись в церкви Святой Софии и объявили, что их могут взять только силой. 11 августа 1579 года архиепископ Киприан был взят в плен. О дальнейшей его судьбе неизвестно.

Иван IV за полгода до изображённых на картине событий упрекал Стефана Батория за высокомерие в обращении с послами, указывая, что тот обходился с его послами как с "какими-то безвестными сиротами":

А которую еси грамоту к намъ прислалъ з гонцомъ своимъ с Венцлавомъ с Лопатинскимъ и в той твоей грамоте написано, что послы наши «перед маистатъ твой возвани», ино то кабы нѣкоторые незнаемые сирота, а не послы, и приведши ихъ кабы сиротъ поставили у предверного подножия и оттудова яко на небо подобно Богу бесѣдовати, таково нашихъ пословъ «перед твоимъ маистатомъ ставленье» и твоей гордыни превозношенье!

— «Послание Польскому королю Стефану Баторию», Иван Грозный, 29 июня 1581 года

Все представители Речи Посполитой одеты достаточно легко, без головных уборов, хотя войско Батория очень страдало от непривычного холода:

О боже! Вот страшный холод! Какой-то жестокий мороз с ветром. Мне в Польше никогда не случалось переносить такое

— 28 октября 1581 года, дневник Пиотровского

Иезуит Антонио Поссевино действительно сыграл важную роль в этих исторических событиях — он прибыл под осаждённый Псков, Баторий уехал из-под осаждённого города с частью войска, а посредничество Поссевино действительно привело к заключению Ям-Запольского мира. Миссия Поссевино была вызвана дипломатическим ходом Ивана IV, задумавшего использовать папу в качестве посредника в международной распре: «Протопоп же той Антоней, Ихнилатово лукавство и се яко збойливые лисицы лесть в себе восприем, и наперед е́зду послов государю себя объявляет и по обою их страну хотения помирити учиняет, и послана себя от Римского папы для помирения к государю и королю сказуется. Король же сего совету начало оставляет, сам же от Пскова в свою Литовскую землю отходит»^[4]. Поссевино надеялся своей деятельностью склонить Ивана IV к унии, однако это начинание закончилось провалом.

Изображение на картине Поссевино как миролюбивого умиротворяющего посредника, в действительности, не соответствует исторической правде: Поссевино вёл переговоры агрессивно и в интересах Батория:

Когда московские послы хотели написать, что царь уступает королю Курляндию и Ливонию, то Поссевин опять стал кричать: «Вы пришли воровать, а не посольствовать!» У Алферьева вырвал из рук грамоту, кинул её в двери, князя Елецкого взял за воротник, за шубу, перевернул, пуговицы оборвал и кричал: «Подите от меня из избы вон, я с вами не стану ничего говорить!»

— «История России с древнейших времен», Глава шестая, С. М. Соловьев^[1]

Хотя существуют и другие оценки деятельности Поссевино, ведь Истома Шевригин был специально послан Иваном Грозным в Ватикан, чтобы попросить папу «обуздать злого Обатуру». И некоторые историки считают, что Поссевино откровенно выступал на стороне русской делегации. Его вмешательство в переговоры польские сановники воспринимали, скрипя зубами. Легата обвиняли в агентурной деятельности в пользу русских. Образ Поссевино в польской историографии негативный^[5].

Переговоры на самом деле с русской стороны вели князь Дмитрий Петрович Елецкий и думный дворянин, печатник Роман Васильевич Алферьев-Безнин (именем «Басении» поляки видимо называли именно его):

8,9,10,11 и 12 декабря. В течение этих дней не случилось ничего особенного; пришла весть, что русские послы невдалеке от наших и сегодня или завтра съедутся в Яме и начнут переговоры. Господи, благослови! Видевшие их по пути рассказывают, что с хорошими вестями едут, а всех их трое со стражей в сто восемьдесят всадников. Первый — князь Дмитрий Илецкий, должно быть, знатный; второй — Басении, дворянин, а третий — дьяк. Когда наша конница под начальством Зебржидовского, отправившаяся для сопровождения послов, проезжала мимо Порхова, то тридцать всадников пана Казановского близко подъехали к замку, и тут-то произошла схватка с 80 русскими всадниками и 200 пехоты.

— Дневники походов Батория на Россию^[6]

Итак, в деревню Запольный Ям 13 декабря 1581 года съехались польско-литовские и русские послы. Со стороны Речи Посполитой переговоры вели воевода брацлавский Януш Збаражский, воевода виленский и гетман литовский Кшиштоф Радзивилл и секретарь, литовский дипломат Михаил Гарабурда. В качестве посредника присутствовал Поссевино.

Когда послы приехали в Запольный Ям, то увидели, что деревня в основном сожжена. Переговоры на самом деле велись в деревне Киверова Гора, за 15 верст от Запольного Яма. Переговоры шли бурно, и об изменении места переговоров в документах не упомянули. В историю договор 1582 года вошёл по имени сгоревшей деревни, а с легкой руки историка Соловьева её переименовали из Ям Запольный в Ям Запольский.

Согласно условиям договора Россия отказывалась в пользу Речи Посполитой от всех своих владений в Прибалтике и от владений своих вассалов и союзников: от Курляндии, уступая её Польше; от 40 городов в Ливонии, переходящих к Польше; от города Полоцка с поветом (уездом); от города Велижа с округой. Речь Посполитая возвращала царю захваченные в течение последней войны псковские коренные земли: «пригороды» Пскова (то есть города Псковской земли — Опочку, Порхов и другие, попавшие в зону военных действий); Великие Луки, Невель, Холм, Себеж — исконные новгородские и тверские земли, захваченные в ходе последней трёхлетней войны.

В русском экземпляре договора за царем сохранялся титул царь, в польском же варианте титул царь не упоминался. В русском экземпляре царь именовался также «властитель Ливонский и Смоленский», а в польском «властителем Ливонским» уже именовался польский король, а титул «Смоленский» не принадлежал никому. Историк Н. М. Карамзин, оценивая Запольский договор, назвал его «самым невыгодным и бесчестным для России миром из всех заключенных до того времени с Литвой».

Первые этюды к картине «Баторий под Псковом» были написаны Яном Матейко в 1869 году. Через три года картина была завершена. В 1874 году Матейко выставляет картину в Париже. Как результат — восторженный прием картины и избрание Матейко членом «Institut de France», сразу за этим последовало избрание членом Берлинской академии искусств.

На выставке в Праге Ян Матейко получил предложение возглавить Пражскую академию художеств и получил медаль в Вене. Французская академия выбрала его почетным иностранным членом.

Картина сильно пострадала во время Второй мировой войны. Её спешно эвакуировали во Львов. Потом разделили на 18 частей и спрятали. Профессор Станислав Лоренц^[пол.] её обнаружил в весьма плачевном состоянии. Восстанавливали картину 3 года.

• По словам польского художественного критика Юлиуша Стажиньского, эта работа самого выдающегося польского живописца XIX века, выразившего распространенное мнение, «по праву считается вершиной художественных достижений Матейко как по силе выражения, так и по замечательной гармоничности композиции и цвета».

Матейко имел великую национальную душу и умел горячо и кстати выражать любовь к своему народу своим творчеством. В годину забитости, угнетения порабощенной своей нации он развернул перед ней великолепную картину былого её могущества и славы

— Илья Репин

Матейко тоже красуется (венская его вещь «Стефан Баторий»), интересная вещь и серьёзная, но французы её не понимают, называют ковром гобелена

— Илья Репин в письме П. М. Третьякову из Парижа, 1874 год

…все его картины громадных размеров, и тут-то, на десятках больших фигур, в настоящий рост, выказывается капитальное его мастерство. У него нет других сюжетов, кроме отечественных, оттого так сильно и правдиво все, что он пишет. Характеристики его почти всегда изумительны по верности, и ничто не может быть историчнее, чем иезуит Поссевин, уговаривающий зверообразного Стефана Батория, с надменностью сидящего на медвежьей шкуре, внять мольбам русского посольства, вымаливающего мир. Иезуитский взгляд, иезуитские мягкие, точно бескостные пальцы, протянутые и доказывающие, физиономии мужиковатых и смирных русских бояр, блеск польского лагеря под Псковом, с крылатыми всадниками и полуазиатскими канцлерами и воеводами, — таких картин немного встретишь в европейских музеях. (…) Что касается до русского духовенства и послов, то, кроме великолепных, талантливых попыток покойного Шварца, ни одна ещё из всех наших исторических картин не представляла с такою поразительною верностью индивидуумов древней Руси, с их финско-татарскими физиономиями, тяжелым складом и покорными глазами

— В. В. Стасов

• Истории жизни и дел иезуита Антонио Поссевино, как одного из главных подстрекателей войны Речи Посполитой и Русского царства, посвятил одну из своих миниатюр-зарисовок В. С. Пикуль («Закрытие русской лавочки»). Весьма критически оценивая многие действия Ивана Грозного в этой войне, писатель, тем не менее, подчеркнул, что в своей картине «Стефан Баторий под Псковом» Ян Матейко весьма далеко ушёл от исторической истины.

…В августе 1581 года король Стефан Баторий начал осаду Пскова! У нас часто репродуцируют знаменитую картину Яна Матейко «Стефан Баторий под Псковом». Вспомните, как в тени шатра сидит мрачный и грузный король, возле него, жестикулируя гибкими пальцами, словно фокусник, стоит зловещий Поссевино, а подле — в униженных позах — согнулись раболепные фигуры русских, умоляющих короля о пощаде.

Картина выполнена блестяще, но исторически несправедливо. В ней всё верно — и мрачный король, и Поссевино, строящий злые козни, но только никто из защитников Пскова не сгибался перед ними в дугу, как это представил Матейко… Сколько лет прошло с той поры, сколько подвигов вписал русский человек в летопись нашей боевой славы, но и по сей день оборона Пскова осталась в памяти России самой блестящей, самой непорочной страницей народного мужества!

— В. С. Пикуль. Закрытие русской «лавочки»

Осада Пскова польским королём Стефаном Баторием в 1581 году — картина художника Карла Брюллова, раскрывающая тот же исторический сюжет с русской стороны.